Каждый из нас испытал на себе: когда мы нервничаем, то напрягаемся и потеем, когда боимся — учащается сердцебиение и дыхание, когда расстроены — плачем. Наш мозг ввиду постоянно меняющихся впечатлений и раздражителей реагирует прежде всего физическими проявлениями. То есть, как говорится, «шила в мешке не утаишь» — наше тело воплощает в себе жизненный опыт, мысли и даже чувство собственного достоинства.
Поэтому тело человека в постиндустриальном обществе вызывает к себе наибольший интерес, чем когда-либо: конкуренция требует от каждого из нас «оптимизации» тела как личного ресурса – быть красивыми, молодыми и подтянутыми. В то же время в эпоху ломки традиции и утраты веками устоявшихся ролевых моделей, человек ищет ресурсы, как усилить свои позиции в достижении жизненного успеха в широком смысле этого слова: в самореализации, личных отношениях, социальном признании. И собственное тело оказывается на самом важном месте в смысле того, чтобы найти в нем поддержку и уметь им владеть.
Но готовы ли мы воспользоваться этим личным ресурсом – нашим телом? Как хорошо мы осведомлены о его строении и насколько используем его потенциал? Имеем ли с ним контакт и понимаем его сигналы?
По оценкам экспертов, около 40 % пациентов, обращающихся к врачу с жалобами (боли в области шеи, спины, головы или в животе, а также общая усталость), имеющими под собой психологические причины. При этом дотошные немцы подсчитали, что эти пациенты проходят, в среднем, 7 разных специалистов, которые ищут у них признаки хронического заболевания, прежде чем они попадают к психотерапевту (хотя многие так и не попадают, оказываясь объектами лечения симптомов – медицина и фармакология на марше…).
Но это все цветики: 10% населения Германии (немцы и это подсчитали) страдает «эмоциональной слепотой», алекситимией. Эти люди не знают: я сейчас раздражен или у меня проблемы с желудком? Это чувство или это симптом болезни? Их тело не реагирует на эмоциональные ситуации. Они не чувствуют ни печали, ни радости, ни гнева. Они как бы мертвы внутри…
О нашем теле и его свойствах в свете последних научных исследований нейробиологов, психологов и гаптиков (специалистов по тактильным ощущениям) читайте в этом досье инфо-клуба «Эксклюзив»:
— «В нашей жизни то и дело душу побеждает тело» — почему мы во власти своего собственного тела, а не оно в нашей
— «Переломный период» — какой отрезок жизни человека является самым важным, определяющим ее на всем протяжении
— «Трудное детство» — что обозначает этот крылатая фраза в свете последних достижений наук о человеке
— «Поворотный пункт» — как с помощью тела помочь своей душе
— «Элексир жизни» — почему человеческие объятия необходимо назначать по рецепту
назад к выпуску >>
к рубрике >>
___________________________________________________
«Тело – сосуд души»
На протяжении всей человеческой истории и до недавнего времени тело человека играло второстепенную, инструментальную роль как вместилища, «дома» для духа или же духов. И это повелось с тех времен, когда человек еще не выделял себя из природы. Язычники и шаманы исходили из того, что природа одухотворена, все ее объекты, включая животных и человека, — резервуары для духов, злых или добрых. Со злыми ассоциировались болезни, пороки, бедствия. С добрыми, соответственно, — здоровье, доброта и благополучие. И все ритуалы сводились к отпугиванию и изгнанию «напасти», злых духов из тела человека.
Переход к монотеизму в его западной традиции также сохранил в главном языческую трактовку тела — как «емкости» для души, за которую борются темные и светлые силы. При этом светлые силы, божественная благодать, снисходящая на человека, рассматривалась как результат неустанной работы, сознательной духовной деятельности – познания Бога. Но тело, оставаясь необходимым физическим каркасом, авансценой битвы духов, в христианстве приобретает ярко выраженный негативный смысл – как изначально несовершенное, склонное к порокам, излишествам и разврату.
Эпоха Ренессанса с его ультимативной верой в человеческий разум и науку как средство объяснения всех тайн мироздания вызвала к жизни тезис Рене Декарта о природе человека: «Мыслю, следовательно, существую» (лат. — Cogito, ergo sum). В нем вообще «не осталось места» не только телу, но и чувствам, которые невозможно выразить с помощью слов. Рационализировать, как говорят специалисты. И практически до середины прошлого столетия эта формула доминировала в науках о человеке, психологии и педагогике. Отсюда и многие их неудачи, а подчас и провалы…
Даже нейробиология долгое время концентрировалась на изучении сознания. И только в последние несколько лет была обнаружена огромная важность наших телесных переживаний для души и ума.
Память тела
Психологи выяснили, что у большинства людей воспоминания восходят лишь к четвертому году жизни. Все, что было прежде, мы знаем в основном по описаниям и рассказам близких. И тем не менее, наши первые впечатления оставили глубокий след в памяти. Но в какой?
Обычно слово «память» в обыденном сознании связано с мышлением. Что не удивительно: с памятью мы связываем способность сохранять наши знания. Мучительное заучивание дат и формул, законов правописания, лица, номера телефонов. Это знание хранится в коре головного мозга, в отсеках так называемой «явной» памяти. Все эти данные составляют часть нашего сознания, и их содержание можно выразить словами. С их помощью мы оглядываемся назад, делаем выводы, смотрим вперед. Сознание, а, точнее, знание настолько доминирует, что мы иногда забываем про свой организм. И это опять же следствие западного представления о том, что тело и душа в значительной степени отделены друг от друга.
Но ведь есть целый ряд действий, которые мы выполняем без предварительного обдумывания: завязать шнурки, ехать на велосипеде, мгновенно распознать объект, нащупать выключатель в темноте. Также как и ощущение подходящего момента у футбольного нападающего, чувство родины, хорошие и плохие привычки — все это также базируется на памяти. Поэтому с полным правом можно сказать: не столько мы имеем воспоминания, сколько мы сами по себе — воспоминания.
Ученые называют эту часть памяти неявной или «не декларативной», так как ее содержание практически невозможно выразить словами. Оно просто воплощено в нашем теле. И Томас Фукс (Tomas Fuchs), немецкий философ и психиатр из Университета Гейдельберга, прямо так и назвал этот вид памяти — память тела (Leibged?chtnis). Она включает в себя весь наш прошлый чувственный, двигательный и эмоциональный опыт переживаний, который работает в режиме «здесь и теперь»: этакое ноу-хау, хоть закодированное в значительной степени в нашей центральной нервной системе, но также и глубоко внедрено в нашу «плоть и кровь».
Некоторые действия требовали от нас серьезных усилий, прежде чем «оставить» наше сознание. Так, сначала набор текста на клавиатуре требует времени, усилий и внимания, а с опытом пальцы сами, автоматически, находят нужную букву. И сознание теперь «свободно» для чего-то другого. И есть сферы, где успех в значительной степени зависит от «сенсомоторного» совершенства, в музыке или спорте, к примеру. Там зачастую мысли только мешают — наше сознание работает сравнительно медленно.
Что касается «памяти тела», то этим практически никто прежде не занимался. И мы просто интуитивно знаем, что это хорошо — кого-то обнять. И определяем по голосу, весел ли человек или расстроен чем-то. Наше сознание замечает в большинстве своем, когда «что-то не так», что-то не стыкуется с нашими привычками и чувствами. Телесные боли, или ощущения в животе, как будто вас поджидает опасность в темном переулке. Или Вы сами себя не понимаете: возможно, Вы совершаете какие-то «иррациональные» поступки, и не можете себе объяснить свои собственные переживания. Или потому, что травматический «опыт» записывается в костях и, воспроизводясь снова и снова, подавляет сознание: как показывает практика, визг шин может «вернуть» все тело в аварию. И прошлое оказывается совсем не прошлым.
Когда все было лишь «телесным»
И в связи с этим трудно переоценить значение неявных воспоминаний первого года жизни. Потому что в тот период мы познали не только тяготы падения соски-пустышки и научились ходить, но и поняли, как люди взаимодействуют друг с другом. Без слов, и рассуждений: через понимание, представление, чувство… Для нашего становления это самый важный период жизни. От него часто зависит, насколько комфортно мы, уже будучи взрослыми, чувствуем, точнее, осязаем мир нашей кожей, легко ли заходим в помещения, под навесы или с опаской, идем прямой походкой по жизни или сгорбившись. Как мы строим свои отношения с окружающими, и насколько психически уязвимы.
С этими «телесными воспоминаниями» такая же ситуация, как с иностранным языком: кто хочет их понять, должен вернуться к истокам, в то время, когда все было лишь «телесным».
Чувства. Мы познаем их еще в колыбели. Но не все так просто. Только основные проявления нашей мимики являются врожденными и даже лишь «предтечей эмоций» недовольства, отвращения, ужаса, комфорта и интереса. Они являются своего рода смыслом, с которым мы реагируем на то, что происходит в нашем организме: находится ли он в равновесии? Или сигнализирует об опасности? Тогда надо что-то предпринимать. И детям дана возможность заявить об этом криком. «Наши эмоциональные выражения сформировались как инструмент коммуникации для того, чтобы влиять на других людей», — констатирует исследователь эмоций Манфред Холодински (Manfred Holodynski).
Эмоции должны привести нас или нашего партнера в движение, которое позволит вернуть наш организм в равновесие. Но выражение эмоций в раннем возрасте настолько не дифференцированное, что родителям часто приходится гадать: почему малыш плачет? Он голоден? Или что-то болит? Скучно или недоволен чем-то?
И когда взрослые реагируют с преувеличенной мимикой, ребенок уясняет себе:«Это выглядит так, как я чувствую себя сейчас. Это выражение гнева, страха. Моя мама меня понимает, но она чувствует себя иначе». Потому что взрослые в следующий момент возвращаются в свое нормальное состояние. Если же они разделят страх ребенка, то уже не смогут его успокоить.
Постепенно «музыкальный» репертуар ребенка усложняется, связываясь с чувствами и переживаниями. И в его телесной памяти растет богатство эмоциональных впечатлений в сочетании с реакциями тела. Что значит чувствовать себя хорошо? Чем я могу гордиться? Чего я должен стыдиться? Ребенок впитывает эмоциональные шаблоны поведения родителей, как хорошие, так и плохие. Страх перед миром от матери, отвращение к улиткам от отца. Все это входит в нашу «плоть и кровь», составляя память тела и оставаясь недоступным для ума.
Мастера имитации
«Сделайте отчаянное лицо», — просит собеседника Беатрис Бибе (Beatrice Beebe), психоаналитик и профессор Колумбийского университета из Нью-Йорка, исследователь поведения младенцев. Он создает выражение лица, как будто сейчас заплачет. Но Бибе на него не смотрит. И он чувствует, несмотря на то, что это лишь игра, как то: оставь меня в покое. Потом она смеется, и это тоже не утешение. Что, она не видит, что человеку плохо?
Следующий взгляд Бибе насмешливый: ну хватит, все не так уж плохо. И испытуемый действительно чувствует, как в нем растет раздражение. И наконец ее лицо бесстрастно. Ее собеседник же в еще большем отчаянии. Она равнодушна. Он пытается несколько раз заговорить с ней: «Сделайте что-нибудь». Теперь она также придает лицу отчаянное выражение и говорит: «Ооох, хммм». И действительно: партнер по контакту чувствует себя понятым.
Бибе в своих исследования пытается выяснить, когда устанавливается успешная бессловесная коммуникация между младенцем и его родителями, а когда — нет. Группа исследования – младенцы от 4-х до 12-ти месяцев.
Период с далеко «идущими» последствиями. В первый год жизни ребенка вдвое увеличивается объем головного мозга, и на 9-ом месяце процесс формирования нейронных соединений достигает своей наивысшей точки. Особенно быстро в этот период растут нейронные соединения, отвечающие за регуляцию стресса, поведения в состоянии аффекта и переработки эмоций. При этом вырастает почти вдвое больше нейронных синапсов, чем это необходимо. «Используйте их или утратьте», — говорит Михаэль Мерценич (Michael Merzenich), один из первых исследователей пластичности нашего мозга. Таким образом, нейронные сети «выкраиваются» в зависимости от раннего опыта ребенка и, следовательно, определяются тем окружением, в котором ему приходится развиваться.
Это происходит в основном во взаимодействии с ближайшим воспитателем — как правило, с матерью. Ее главная задача на данном этапе: успокоить ребенка, ослабить стресс, с которым он реагирует на новый, чуждый для него мир.
Общение жизненно важно
Бибе снимает на пленку игру матери с младенцем. На каждого из них наведены камеры, и впоследствии их поведение анализируется посекундно. Только с помощью такого «микроскопа» можно проанализировать быстрое спонтанное (бессознательное) взаимодействие: мимику, жесты, прикосновения, голосовые интонации. Насколько внимательны эти оба в паре? Как они реагируют друг на друга? Как устанавливают между собой взаимосвязь?
Привязанность! Мы, индивидуалисты, уже младенцу готовим отдельную комнату, забывая о том, что люди по своей природе — социальные существа. И это проявляется еще до того, как мы увидели мир. Одна итальянская исследовательская группа наблюдала за близнецами еще в утробе матери и установила: уже с 14-ти недель эмбрионы совершают целенаправленные движения друг к другу. И уже в первые часы после своего рождения младенцы начинают подражать жестам и мимике. Потому что теперь общение для них жизненно важно.
Родители счастливы по поводу этих первых подражаний, вытягивают губы буквой «О» и цокают языком. И ученые восклицают: уже новорожденные наблюдают, что творится вокруг них! И производят это посредством своих собственных телесных ощущений! И у них есть ощущение сходства! Это не что иное, как зарождение межсубъектности – черты, которая позволяет понять других и сопереживать им. Для младенцев и детей младшего возраста физическая привязанность жизненно необходима. «Даже базовое доверие к миру у них опосредовано физически», — говорит профессор университета Лейпцига Мартин Грюнвальд (Martin Grunwald), специализирующийся в области гаптики (от греч. hapto — хватаю, касаюсь — синоним активного осязания, осуществляемого посредством ощупывания, обследования объекта восприятия рукой).
Сила прикосновений
Прикосновения к себе и прикосновения других жизненно важны с самого начала: осязание у эмбриона появляется уже в утробе матери. От рождения возникает физический контакт с родителями: «Мы рады, что ты здесь. Мы поддерживаем тебя». И через прикосновения к ним дети буквально учатся понимать себя и окружающую среду. Прикасаясь к себе, дети учатся понимать себя, свое тело и развивают уверенность в себе. «Только через телесный контакт с другими людьми, мы осознаем, что мы здесь», — объясняет Грюнвальд.
Прикосновение «сообщает» нам: есть смысл быть здесь. «При отсутствии этого контакта, для организма не имеет смысла развиваться и быть большим и сильным». Дефицит прикосновений фатален в первый год жизни. «Психологические и нейробиологические исследования четко показывают, что отсутствие телесного контакта в раннем детстве может привести даже к гибели организма, — говорит Грюнвальд. — У ребенка с дефицитом телесных контактов происходит также задержка или торможение формирования мозга и физического развития».
По мнению нейропсихологов – это революция в наших представлениях о человеке. Ранее считалось, что мозг в значительной степени изолирован от окружающей среды, то теперь, оказывается, что он — продукт общения, отношений. «Мозг — это орган отношений, — утверждает Фукс. — Мышление и опыт, всегда зависит от отношений между мозгом и телом друг друга, окружающей среды и других. Это единственный способ формирования сознания, в то время как изолированный «мозг в бочке» есть вздорная идея, как и отождествление людей с их мозгом».
«Познать себя и быть признанным другими»
Из фильма Бибе: 4-месячный малыш смотрит на свою мать, она делает преувеличенно удивленное лицо. Он поднимает бровь, слегка раздвигает ноги, расставляет пальцы. Мать смеется, оба поднимают слегка головы, опускают снова, смеются. Младенец ощущает, что мать коснулась его рукой, он расслаблен.
Уровень детализации их телесных сигналов трудно описать словами. Но при просмотре фильма в замедленном режиме, взаимодействие напоминает танец, то сближение друг с другом, то они на короткое время расходятся, то снова сближаются. И, как хорошие танцоры рады сами себе: эти двое все делают в такт, их действия хорошо скоординированы. Ритмично!
Этот повседневный опыт доказан экспериментально: мы чувствуем людей, находящихся рядом с нами, копируем их мимику и жесты, синхронизируем с ними положение тела и походку. Даже картина активности нашего мозга оказывается похожей, если мы будем слушать друг друга и сочувствовать, или даже мысленно предвосхищать слова.
Успешная коммуникация подчиняется своим правилам, как утверждает Бибе: «Поведение должно быть предсказуемым за течение нескольких секунд времени, как и реакция партнера». Потому что уже с 3-х или 4-х месяцев жизни, у детей развиваются ожидания: Если я сделаю это, то случится так. Когда я смотрю на маму, она улыбается, и я счастлив. Когда я взволнован, она ласкает меня, и я успокаиваюсь. Дети узнают, что их эмоциональные выражения является эффективными — по отношению к себе и к другим. Бибе называет это: «Познать себя и быть признанным другими».
Этот тезис, скорее, можно отнести к зрелому человеку, чем к младенцу. Но он описывает не только базовое ощущение жизни, а также ее основания. Потому что независимо от того, в возрасте человек или в самом начале жизненного пути, для него критически важно понять себя и других, с кем он оказывается в отношениях.
Уже в младенчестве формируются «зависимости»: как мне выразить чувства, чтобы получить внимание? Как я должен вести себя по отношению к другим? Могу ли я рассчитывать на помощь, чтобы справиться со стрессом? И эти же модели поведения повторяются во взрослой жизни, в дружбе и в любовных отношениях. И в отношениях уже со своими детьми. «Ты прямо, как твоя мать», — часто можно услышать такую фразу. Да, подтверждают лонгитюдные (длящиеся несколько лет) исследования.
Я чувствую, значит существую
Младенцы выражают свои чувства руками и ногами, красноречив каждый поворот их тела. И только к 2-м годам жизни они овладевают могущественным коммуникативным средством – языком. И ребенок все больше и больше учится выражать свои чувства словами, а не действиями. «Он учится дистанцироваться психологически: у меня возникло это чувство, вместо я себя так чувствую», — поясняет Холодински, который исследовал механизм усвоения эмоций детьми в Мюнстерском университете.
Посредством языка ребенок получает ключ к своему внутреннему миру. Но при этом он все еще нуждается в помощи родителей. Они должны спрашивать: «Почему ты плачешь?», «Что случилось?» Какое чувство вызвало слезы, что скрывается за этим внешним проявлением? Такие прояснения в этом возрасте помогают понять ребенку свои чувства и выразить их в словесной форме.
Так мы учимся слышать наш внутренний голос более четко, те, иногда очень тонкие сигналы, которыми наш организм обозначает новые эмоциональные ситуации: легкое покалывание в шее, давление в желудке, поверхностное дыхание, напряженные плечи — то, что они хотят сказать нам? Американский нейрофизиолог Антонио Дамасио (Antonio Damasio) назвал эти сигналы «соматическими маркерами», эти сообщения необходимы нашему разуму. Только с их помощью мы можем принимать решения. Поэтому Дамасио корректирует определение Декарта: «Я чувствую, значит существую».
Ключевое понятие концепции Дамасио — «нейронная карта», образующаяся в нашем мозгу. Он выделяет три вида таких карт: первоначально возникает «прото-я» — она дают нам информацию о нашем физическом состоянии. Есть карты, определяющие объекты вне нашего тела и наши связи с ними, — «ядро-сам». И, наконец, с течением времени к этим картам подключается еще одна смежная с предыдущими — «автобиографическое-я». Чем лучше эти карты взаимосвязаны друг с другом, тем более полную и точную картину мы получаем о нашем теле и окружающей среде. При этом сознательный опыт — не более чем своего рода побочный продукт прото-я.
В картах наших телесных состояний хранятся все спонтанно возникающие чувства. И в нашей неявной памяти хранится также гораздо больше информации, чем в сознании. Это позволяет 10-летнему ребенку, не узнавшему своих приятелей по детскому саду на актуальной фотографии, признать их на бессознательном уровне по сигналам его кожи. 2-летний ребенок, с которым год назад жестоко обращались, не узнал своих мучителей по фотографии, но отреагировал стрессом на телесном, физическом уровне.
Негативный опыт сохраняется особенно глубоко в эмоциональной памяти, чтобы предохранить нас от опасности в будущем. Но иногда он настолько силен, что мозг не в состоянии обрабатывать все впечатления. И весь ужас в том, что этот опыт не описан словами, не является связным рассказом, которые обычно хранятся в архивах явной памяти. И этот негативный опыт остается фрагментарно заключенным в неявной памяти. Запах, звук, жест, годовщина катастрофы возвращает человека в далекое прошлое, и он переживает трагическое событие, как это случилось прямо сейчас. Тем не менее, примерно один из трех пострадавших защищает себя от таких травматических воспоминаний, «разделяя» опыт, расщепляя его внутри, до того момента, пока почти ничего не чувствует.
Предвестники будущих проблем
Бибе достаточно часто обнаруживает на фотосъемке те несколько минут жизни 4-месячного ребенка, которые можно проинтерпетировать как предвестники будущих проблем. Которые возникнут спустя 8 месяцев. Или же 20 лет спустя. А именно, те минуты, когда между ребенком и взрослым нет контакта — «зеркало слепо» или же танцоры действуют не в такт.
Например, такой кадр: ребенок плачет, мать не реагирует адекватно, напротив — смеясь, играет его ножкой. Он отворачивается. Мать не обращает на это внимание, улыбаясь, приближается к ребенку. Он весь сжимается, поднимает руки. Мать склоняется над ним еще ближе.
Наблюдать за этой сценой, мягко говоря,неприятно. «Мать не понимает своего ребенка и непредсказуема в своем собственном поведении, — поясняет Бибе. — В большинстве случаев такие матери депрессивны или тревожны. Или они хотят, чтобы их ребенок всегда был светящимся от счастья, а все остальные его эмоциональные состояния игнорируют».
В таких отношениях ребенок не только оказывается под стрессом, он также принимает противоречивые сообщения матери. У ребенка смешиваются несовместимые проявления, улыбка и недовольство одновременно. «Сигналы иди ко мне /держись от меня подальше. Ребенок не знает, что он чувствует, и это ежедневно, — заключает Бибе. – Зачастую именно в этом корни проблем психики».
Попытаемся перевести все это во взрослый мир: если в нашем общении доминируют слова, и мы не обращаем внимания на такие знаки, как поклон, поднятие бровей или иные подобные звуковые сигналы о том, что рядом с нами кто-то есть, то связи ломаются. И мы так же, как и тот 4-месячный ребенок вздрагиваем, когда кто-то оказывается слишком близко от нас; и фиксируем неловкие прикосновения и отсутствие зрительного контакта, неуместную улыбку. Даже если мы вообразим, что это лишь отдельные короткие эпизоды, а не только повседневность наших отношений с близкими, можно себе представить, какое влияние оказывает подобная ситуация на ребенка. Он не может защитить себя. Он не может уйти от контакта. Он больше никого не знает в мире. И он не может успокоиться самостоятельно.
Потому что он не познал, каковы успокаивающие прикосновения. Потому что он еще не пережил, каков оно, утешение на ощупь. Ему еще неведомы те способы, которыми снимаем напряжение мы, взрослые: теребим свои волосы, хватаемся за подбородок и нос, утверждает Грюнвальд.
Отсутствие же контакта с родителями, оставляет «пробел» в памяти тела ребенка. Первый смысл мы осваиваем еще в утробе матери, и он долгое время остается наиважнейшим: ощупью, хватаясь, двигаясь, младенец чувствует свои собственные очертания в контакте с матерью и, следовательно, на его теле остается этот контур. Уже появившись на свет, прикосновения дают ребенку поддержку и безопасность, стимулируют выработку гормонов роста и гормонов, поощряющих формирование эмоциональных связей. И снижают выброс гормонов стресса, стабилизируют сердцебиение, дыхание и кровяное давление. Этот опыт, воплощенный в теле, вызывает те же реакции и у взрослых, когда к ним прикасаются, что нормально. Опыт, полученный еще в колыбели, спустя десятилетия проявляется в объятиях партнера.
Это чувство или симптом болезни?
«10% наших пациентов не в состоянии получать удовольствие от прикосновений», — сообщает специалист в области психосоматики Петер Йорашки (Peter Joraschky). — Часто у них наблюдается отвращение к их собственному телу». Что обычно означает: в детстве они не испытали приятных прикосновений. Возможно, из-за того, что матери это было в тягость (или продиктовано какими-то культурными или религиозными запретами), и она сама не переносила тактильные контакты, или ребенок был слишком напряжен и оставался так лежать без внимания. Отвращение, которое может в крайних случаях привести к внутреннему отказу от своего тела особенно остро проявляется в период полового созревания, также как и анорексия. «Анорексия непосредственно связана с «бестелесным» воспитанием, с холодной ориентацией на выполнение требований родителей», — говорит Грюнвальд.
Один из десяти жителей Германии страдает «эмоциональной слепотой», алекситимией. Эти люди не знают: я сейчас раздражен или у меня проблемы с желудком? Это чувство или симптом болезни? Почему это происходит — потому что область мозга, которая отвечает за распознание изменений в организме, связанных с чувствами, практически не активирована. Некоторые их этих больных не ощущают даже «проблем с желудком». Потому что их тело не реагирует на эмоциональные ситуации. Они не чувствуют ни печали, ни радости, ни гнева. Они как бы мертвы внутри. Это звучит как некая ужасная болезнь, и в большинстве своем возникает в раннем возрасте – как защита от непереносимого страха, гнева или страстного влечения.
Люди, страдающие алекситимией, не способны понять и разобраться в собственных чувствах и переживаниях, и поэтому, как следствие, им чужды эмоции других людей. Им чуждо сострадание, чуждо сопереживание и чужда жалость. Им не хватает интуиции и воображения. Личность таких людей характеризуется примитивностью жизненной направленности, инфантильностью и, что особенно существенно, слабой рефлексией. Совокупность перечисленных качеств приводит к чрезмерному прагматизму, невозможности целостного представления собственной жизни, дефициту творческого отношения к ней, а также трудностям и конфликтам в межличностных отношениях. Такой человек не может быть успешен, как в личном плане, так и в профессиональном.
Время раны не лечит, оно их консервирует
Как садовник поддерживает колышками молодое дерево, точно так же необходимо придать форму раннему опыту ребенка в период созревания его мозга. Если он растет в среде, где ему вовремя не меняют подгузник и не принимают в утешительные объятия, он будет под стрессом. И его организм этого не забудет: с тех пор он будет реагировать быстрее, сильнее и с большей внутренней мобилизацией. Для жизни в трущобах среди бандитов и насильников это годится. Но не в дружественной среде.
И этот тонкий непрерывный сигнал тревоги имеет свою цену: он оставляет мало пространства для переживания прекрасных чувств, для детских игр. Гормоны стресса тормозят формирование синапсов и созревание нервных волокон – и, соответственно, развитие тех областей мозга, которые помогают контролировать импульсы и воспринимают сообщения тела. «Негативный опыт, полученный в раннем детстве, не только не теряется, наоборот – сохраняется как отпечаток ноги на свежем цементе, и часто на всю жизнь, — считает американский медик Винсент Фелитти (Vincent Felitti). – Время не лечит раны первых лет жизни, оно их консервирует. Они не теряются, они воплощены в нашем теле».
«Горе от ума»
Способность к самоанализу и отражению не только интеллектуальная надстройка над нашей животностью, как в этом убеждены зооантропологи: «У людей прибавляется лишь еще немного ума, но все остальное остается в том же состоянии». Фукс полагает, что развитие человеческого разума привело к кардинальной перестройке всей его психики. Это означает, что, например, инстинкты и желания человека уже не ограничиваются удовлетворением его непосредственной физической потребности, но они могут в определенных случаях неизмеримо его улучшить. Это специфически человеческое развитие.
Почему в определенных случаях? Человек может использовать свои мыслительные и творческие способности по-разному. Не только для созидания (сельское хозяйство, промышленность, искусство и изобретения), но и к войне и насилию. Как считает Фукс, «зло, как и добро, не чисто биологические факторы. Тем не менее, такое зло возможно только через свободу ума».
Хотя нельзя сказать, продолжает Фукс, что только юридические законы сдерживают человеческую агрессию. Напротив, человек, как социальное существо, имеет множество преимуществ: кооперативность, сопереживание, привязанность, учет перспектив и т.д. Особенно это касается внутри-семейных связей, которые имеют решающее значение для развития человека. Именно его способность сопереживать другим, делает его человеком, социальным существом, учитывающим не только свои собственные интересы. С другой стороны, именно социальность позволяет человеку лгать и обманывать других.
Где же рождается зло: в генах, в мозге или в сознании? Фукс убежден, разрушительность – это в большей степени «горе от ума», нежели генетическая предрасположенность, физиологические или эмоциональные дефициты. Причинами величайших преступлений 20-го века была не слепая страсть, но «холодный расчет» ума. Баланс добра и зла – это всегда осознанный выбор своих собственных действий.
Насколько сильны биологические основы асоциального поведения? Как считает Фукс, есть генетические причины в нарушении развития. Но определяющими факторами являются насилие, сексуальное в том числе, и жестокое обращение. Складывается взаимосвязь между природными импульсами и характером, что также обусловливает асоциальное поведение — такие, как деструктивный нарциссизм, садизм, извращения или аутизм. Это бьет в первую очередь по отношениям, в которых вместо эмпатии, взаимного признания и учета потребностей и особенностей другого, проявляется жадность, месть, жестокость, даже стремление к уничтожению и самоуничтожению. Зло, как правило, имеет глубокие корни, часто проходя через историю поколений. Эмоциональная холодность, разочарование, унижение и насилие в семье, их хроническое воздействие на неустоявшуюся и поэтому чувствительную психику ребенок, душевно калечит.
Исследования ACE (Adverse Childhood Experience — Негативный опыт детства), проведенные в США в 1995 году на выборке более 17000 человек: 30% опрошенных избивали в детстве. 20% — были подвергнуты сексуальному домогательству. Почти каждый 4-й имел в ближнем окружении алкоголика, каждый 5-й — психически больного. Каждый 8-й наблюдал, как его родители дрались между собой… Этот список можно продолжать. И чем больше печальных утверждений на подобные вопросы, тем больше вероятность того, что участник опроса страдает от депрессии в последующий период жизни, имеет избыточный вес или склонность к сердечным заболеваниям, раковым патологиям, диабету… Подобный негативный опыт укорачивают жизнь на 20 лет по сравнению с людьми, у которых было счастливое детство.
Тело есть посредник памяти
Ученые все более точно расшифровывают, когда негативный опыт переживаний оказывается травматическим, что значительно определяется фазами развития нейронов. И становится очевидным, что сильная эмоциональная поддержка в первые два года жизни выполняет роль защиты ребенка: она защищает его от негативного опыта, точно также, как генетическая предрасположенность справляться со стрессом. Где эта поддержка отсутствует, то, семья представляет собой зону риска, который усугубляется, как жестоким обращением с ребенком и насилием, так и несчастными случаями. Сегодня уже многими экспертами признан новый диагноз – «травма развития».
«Эти дети должны научиться регулировать свои чувства – с помощью тела. Воспитатели это понимают. Многие врачи, однако, видят только функциональные нарушения и предписывают медикаменты», — говорит Бессель ван дер Колк (Bessel van der Kolk), профессор психиатрии и основатель Травматического центра в Бостоне (он сыграл ключевую роль в 1980 году, установив диагноз «пост-травматического стрессовое расстройство» (ПТСР), и сотням тысяч ветеранов войны во Вьетнаме была оказана специальная помощь). Но классические психологические и поведенческие методы лечения не эффективны.
«Исцеление находится за пределами языка», — ван дер Колк был первым, кто признал, что эти травмы воплощены в теле. В качестве терапии подростки у него играют в театре, а для детей он создал специальную SMART-комнату. Она оборудована тяжелыми матами, где есть проигрыватель, большие мячи, труба для ползания и батут. Это игровая площадка для беспокойных, упрямых, недовольных или «эмоционально слепых» детей. Здесь они приобретают опыт, который отсутствует в их телесной памяти: расслабление, радость от их собственного тела.
Пример: 7-летний ребенок, крича, швыряет куклу в стену. Не реагирует на слова. Так как он слегка подпрыгивает, наблюдающий за ним терапевт привлекает его на батут. И он прыгает. Ритм! И она, терапевт, прыгает вместе с ним. Возникает зеркальный эффект! Что напоминает основные законы соединения. Они действуют. И это, как на маленьком празднике в тесном кругу, наконец, начинается время танцев. Ребенок смеется, прыгает, сообщает о своих желаниях.
О таких преображениях рассказывает Элизабет Уорнер (Elizabeth Warner), директор SMART-проекта. Она их наблюдала даже у полностью закоснелых детей, которые здесь в буквальном смысле были разбужены. Как тот мальчик, потерявший способность говорить, и обретший ее впоследствии, прыгая на батуте.
Искусство терапевта в данном случае заключается в поддержании нервной системы ребенка на среднем уровне возбуждения. Только если человек не выходит «из себя», он в состоянии понять свои эмоции и контролировать их. И открыт для нового опыта. Как этот 7-летний мальчик интуитивно ищет в SMART-комнате, как себя успокоить посредством физической активности.
Он бросается на пол и просит терапевта, чтобы она кинула мяч ему в лицо. При всех! Так как отец травмировал его, протерев ему лицо грязной пеленкой и ударил при этом. Его няня не может теперь даже прикоснуться к лицу мальчика, чтобы умыть его. Терапевт вступает в игру, становясь таким образом его «союзником», ребенок парирует, и удары следуют один за другим. Снова! Он отворачивается. Снова! Работает ногами и руками. Все большее число вариантов, захватывая все большее пространство комнаты. Потом он хочет, чтобы пришла его мать. Он хочет «заключить союз» и с ней.
Тело как инструмент изменений личности
Даже у стороннего наблюдателя от этой сцены бегут мурашки по телу. Он оказывается свидетелем процесса, который много лет назад был описан З. Фрейдом: травмированные люди, как этот мальчик, стремятся физически повторить тот опыт, который оказался вытеснен из сознания. Часто они оказываются на протяжении всей жизни в ловушке этих повторений. Провоцируют насилие, которое они сами испытали, чтобы выступить в роли преступника. И передать свои травмы следующему поколению.
Но этот мальчик подсознательно ищет выход. Он берет нить своего «страшного прошлого» и связывает его с новым и лучшим опытом. «Как только дети почувствовали себя в безопасной связи с взрослым, увидели в нем «союзника», они пытаются уйти от роли жертвы, осваивая роль активного партнера», — делится своими наблюдениями Уорнер.
Наше тело является не только хранилищем воспоминаний, а также инструментом изменений. И что подходит для детей, также приемлемо и для взрослых. Но они сидят у гештальт-терапевтов и лежат на кушетках у психоаналитиков – и говорят. И говорят. Интеллектуалы декартовой и фрейдовской традиции. Они подыскивают слова, рассказывая о своих страхах. Иррациональных выпадах. Своем детстве. До отыскания причины и упорядочения ее в сознании.
Но здесь есть заковыка: вживленные в тело чувства, жесты и поведенческие реакции в любом случае воспроизводятся. «Мы можем изменить организм только тогда, когда мы позволяем проявиться старым чувствам в безопасной ситуации, а затем показать им новый путь», — говорит ван дер Колк.
Какое обхождение нам было приятно в далеком детстве? Когда мама успокоит, если мы кричим. Или на руки возьмет. В то время выражение наших эмоций заставляло перемещаться других. Став взрослыми, мы должны двигаться самостоятельно. Поэтому наше тело изливает адреналин, мышцы напрягаются, учащается сердцебиение и дыхание, мы теряем аппетит. Что делать? Двигаться! Ритмично и чередуя напряжение-расслабление, и в движении снимать блокирующий опыт.
«Возвращение к телу»
Альпинизм, пилатес, йога, тантра… Так ли все это новомодно? Нет, то, что сегодня рассматривается как новый тренд, уже было.
В начале 20-х годов прошлого столетия, когда освободились от корсетов и стоячих воротничков. Изголодавшись по воздуху и свету, люди ехали на природу или купались нагишом в первом берлинском нудистском бассейне. Танцовщица Айседора Дункан в своей ритм-школе создала новое направление «Естественный язык души»; после 1-й Мировой войны в Европу пришла йога, вошли в моду бодибилдинг и реформ-гимнастика (Reformgimnastik).
Спортивный социолог Карл-Генрих Бетти расценивает этот «поворот к телу» как реакцию на его «исчезновение», произошедшее в эпоху индустриализации. Заводы заменили ремесла, поезда и трамваи — конную тягу, телефон – встречи в реале. Человеческие движения попали под диктат конвейерного производства, разделяясь на отдельные операции. Все это обусловило серьезный пересмотр образа жизни, на основе которого возникло физкультурное движение «Ритм вместо такта». И многие люди отправились на поиски новой цельности, в том числе и терапевтически.
Тогда же, в 20-х годах, преподаватель гимнастики Эльза Гиндлер (Elsa Gindler) учила студентов чувствовать свое тело изнутри. Психоаналитик Вильгельм Райх (Wilhelm Reich) усматривал причину возникновения мышечных спазмов в выстраивании организмом «бронежилета» от неприятных чувств, бушевавших внутри. Йога и дзен-техники вдохновили Джозефа Пилатеса на создание его системы бодибилдинга. Нацисты прервали эту традицию, утилизировав ее, возведя в культ лишь тело солдата. Но солдаты не должны были более чувствовать себя, только ритм военной колонны. Многие представители телесно-ориентированной терапии вынуждены были отправиться в изгнание.
Студенческие движения и революция хиппи 60-х во второй раз обратились к телу, сделав его частью своих программ борьбы за свободу. В 1969 г. студенты пришли на лекцию по философии Т. В. Адорно (Th. W. Adorno) обнаженными по пояс, женские юбки «взлетели» вверх, сочинения Вильгельма Райха (Wilhelm Reich) о сексуальном освобождении ходили в самиздате. Группа Битлз отправились в Индию к гуру Махариши, и во время сеансов групповой терапии участники сидели на матрасах, крича и рыдая. Гештальт-терапия, биоэнергетика, биодинамика, танцевальная и двигательная терапия продолжали дело пионеров «тела» 20-х годов.
Сегодня, благодаря массированным нейробиологическим исследованиям, ни у кого не вызывает сомнений, что психическое и физическое благополучие взаимосвязаны друг с другом. Если у нас физическое недомогание, мы, как правило, не в лучшей форме ментально, и наоборот. Наша психика тесно связана с нашим телом, и многие физические болезни есть «горе от ума». Если проанализировать предпосылки возникновения синдрома выгорания и стресса, становится очевидно, что эти две системы не могут рассматриваться отдельно.
Поэтому во времена третьей волны «возвращения к телу», очевидцами которой мы с вами являемся, эти «двигательные» техники не только все больше признаются официальной психотерапией, но и становятся частью коуч-программ личностного роста и личной эффективности. Что является, на данный момент, самым сильным средством достижения жизненного успеха в самом широком его понимании.
«Телесные» методики для лечения души
Поэтому число «телесно-ориентированных» специалистов, как и внимание к изучению сигналов тела постоянно растет. Все чаще воплощенный в тело опыт становится неотъемлемой частью терапии и коуч-сессий: как никогда ранее в фокусе их внимания ритм дыхания, долго игнорируемые психологами желудочные колики. Тремор как расстройство моторики ввиду ранее напряженных мышц или разворот к воспоминаниям раннего детства.
Некоторые из этих методов имеют вполне обыденные обозначения, как «танцтерапия» или «функциональное расслабление». Другие имеют более экзотические названия – «биоэнергетика» или «соматический опыт». Ранее они стояли как бы «на обочине» терапевтической практики, сейчас ситуация кардинально изменилась: «Появляется все больше исследований, демонстрирующих эффективность телесно-ориентированной психотерапии, — говорит Фрэнк Рохрихт (Frank R?hricht), специалист Ньюхэмского Центра ментального здоровья в Лондоне. – Особенно эффективны эти методы при лечении психосоматических заболеваний, депрессии и хронических психозов. И есть хорошие отзывы по улучшению состояния пациента с повышенной тревожностью, низкой самооценкой и сложностями строить отношения с окружающими».
У «телесных» методик есть большое преимущество: работа с телом помогает легче обозначить забытые или выразить сохраненные лишь в подсознании чувства. Особенно подходят эти методы для тех, у кого затруднен доступ к своим эмоциям, они не могут их выразить словами или для тех, у кого наблюдаются трудности в общении.
Элексир жизни
Третья волна «возвращения к телу» имеет также свои социальные и технологические основания. Все более тревожным диагнозом нашего общества, по мнению экспертов, является дефицит прикосновений «кожа-к-коже», сегодня их практически нет. «Секс есть везде, но мы не касаемся друг друга», — констатирует Грюнвальд. С другой стороны, удобный и поэтому всемогущий интернет все больше и больше привлекает в виртуальный, то есть бестелесный мир. «Но при всех технических возможностях информационного обмена, на самом деле каждый из нас элементарно нуждается в непосредственных контактах, — говорит Грюнвальд. — Мы так устроены, что нам необходимо с кем-то соприкоснуться».
Прикосновения во многих своих аспектах и нюансах, в конце концов, — есть основная часть нашей жизни. Дети, сосущие материнскую грудь, любящие пары, засыпающие тесно, прижавшись друг к другу, теплые объятия друзей, дружеское рукопожатие, обнадеживающее похлопывание по спине: положительный телесный контакт буквально проникает под кожу, обеспечивает уверенность, эмоциональную поддержку, безопасность и утешение. Он питает, успокаивает и расслабляет нас. Короче говоря, представляет собой необходимое условие человеческого выживания. Эта потребность была подтверждена при опросе примерно 1,3 млн одиноких австрийцев, которые в рождественские дни особенно болезненно ощущали отсутствие прикосновений близких.
В конечном счете выигрывают те, кто живет в гармоничных, доверительных отношениях, используя силу прикосновений. «Интимный контакт в стабильных любовных отношениях не может быть компенсирован ничем, — утверждает Грюнвальд. — В жизни гармоничной пары много разных телесных контактов и общения: объятия, возможность прижаться друг к другу в постели, чтобы сохранить тепло». Также и с психологической точки зрения, «доверительные отношения между двумя людьми обусловливают здоровый образ жизни», — говорит венский психиатр и психотерапевт Майкл Мусалек (Michael Musalek). И именно тесный контакт на физическом уровне имеет важное значение для доверительного сотрудничества. С одной стороны, он создает чувство привязанности и безопасности. С другой стороны — существенно расширяется сфера этого контакта за счет сексуальности и эротизма. Доверие, любовь и безопасность обусловливают здоровье и долголетие счастливой пары. Исследования показали, что стабильные отношения у мужчин положительно влияют на физическое здоровье мужчин, и психическую устойчивость женщин.
Эмоциональный голод
При дефиците тактильных контактов люди утрачивают ощущение связанности, и в конечном итоге страдает их здоровье, психическое и физическое. «Я думаю, что многие наши болезни являются результатом изоляции и одиночества, в отсутствии телесных контактов», — считает Грюнвальд. Особенно это проявляется в обществе, ориентированном на достижения и карьерный рост, где приходится поступаться своими непосредственными контактами с близкими.
В утешение «краткосрочных» одиночек: непродолжительное отсутствие телесных контактов на психике не отражается. Долгое же их отсутствие приводит к эмоциональному истощению. «То есть, если вы свои чувства не питаете, то и чувствуете, все меньше и меньше», — говорит Мусалек. И некоторые подсознательно, «окольными путями» ищут так важный для человека телесный контакт. «Некоторые больные ищут прикосновения и поглаживания, — рассказывает венский терапевт и сексолог Элиа Брагагна (Elia Bragagna), — и это помогает им не умереть от эмоционального голода».
Если в Вашей жизни возник период отсутствия телесного контакта, то стоит обратить внимание на заменяющие их действа. Вы можете сами к себе прикасаться, поглаживать и делать массаж. Особенно по утрам очень полезно легко помассировать ушные раковины и пальцы рук и ног. Для пожилых, больных или нуждающихся в уходе людей, требуются специалисты, поэтому все чаще в больницах и домах престарелых предлагаются различные виды массажа. Очень хорошо помогает общение с домашними животными. Отличная возможность эмоциональной подпитки – внуки, с объятиями, прогулками, взявшись за руки.
Объятия как рецепт
Наконец, нежные прикосновнния не только ласкают душу, но и укрепляет организм. На самом деле такие прикосновения должны предписываться врачом: поглаживания влияют на нашу эндокринную и иммунную системы, сердечно-сосудистую систему и обмен веществ. Они снижают выработку гормонов стресса, как кортизол и способствуют секреции пролактина, который отвечает за расслабление.
Кроме того, «гормон объятий», окситоцин вырабатывается во время ласк, объятий и поцелуев. «Дыхание становится мерным, мышцы расслабляются, мозг работает в спокойном ритме», — свидетельствует Грюнвальд. Помимо окситоцина, выделяется и серотонин, гормон «счастья». Прикосновения также стимулируют систему вознаграждения, выброс допамина, гормона «удовольствия». Но все эти положительные эффекты возникают, как это было изложено выше, только у людей с «положительным» опытом. Поэтому Грюнвальд призывает обратить внимание на то, что человеческие отношения предполагают контакт, прежде всего телесный. И необходимо серьезно воспринимать свои физические потребности и ликвидировать пробелы или «темные» эпизоды прошлого в памяти тела.
Завершая этот обзор о теле, хочу заметить, что это не только информация к размышлению, но и приглашение что-то сделать. Чтобы закрепить новые впечатления в памяти тела.
Литература:
1. «Zusammenspiel von K?rper und Psyche», Stern. Gesund leben spezial, Nr.1, 2013
2. T. Fuchs «Leib, Raum, Person: Entwurf einer ph?nomenologischen Anthropologie», Klett-Cotta Verlag, 2000
3. B. Beebe, F. Lackmann «Infant Research and Adult Treatment: Co-Constructing Interactions», Analytic Pr, 2005
4. I. Posenmeyer «Das Ged?chnis des K?rpers», Geo, No 2, 2013
5. De Gucht V., Heiser W. «Alexithymia and somatisation: quantitative review of the literature», Journal of psychosomatic research, 2003, v. 54(5), p. 425—434.
6. Lumley M.A. «Alexithymia, emotional disclosure, and health: a program of research», Journal of personality, 2004, v. 72(6) p. 1271—1300.
7. M. Holodynski «Emotionen — Entwicklung und Regulation», Springer Verlag, 2006
8. D. Perler «Wenn Gespenster im Gehirn die Karten legen», Frankfurter Allegemeine, 25.01.2012
9. Antonio Damasio «Selbst ist der Mensch. K?rper, Geist und die Entstehung des menschlichen Bewusstseins». Aus dem Englischen von Sebastian Vogel. Siedler Verlag, M?nchen 2011
10. Mag. Alexandra Wimmer «Kuscheltier Mensch»/ www.medizinpopulaer.at
11. SMART Program/ www.traumacenter.org
12. U. Geuter «K?rperarbeit statt k?rperlicher Arbeit», GEO, 02/2013,
13. Z. Bauman «Wir Lebensk?nstler», Suhrkamp Verlag, Berlin, 2010
14. P. Joraschky, T. Loew, F. R?hricht «K?rpererleben und K?rperbild – Ein Handbuch zur Diagnostik», Schattauer Verlag, Stuttgart, 2009
___________________________________________________
назад к выпуску >>
к рубрике >>
