Леночка | VZAGRANKE

Алла Ройтих «Еще одна ее весна» — Часть 2-я

Фото: Алена Попова

Прямо с работы я побежала в наше кафе на бриллиантовой бирже. (Наше — потому что там всегда тихо, вкусная и легкая кухня и, что самое главное, — блаженное ощущение отгороженности от мира). Она уже ждала меня — одета с иголочки, по-прежнему красавица, и все выросло после химиотерапии — огромные ресницы, стильная короткая кудрявая стрижка, и на лице — никаких пятен. Но глаза… Что за хрень такая, а? Звезды на этом глубоко факнутом небе встали не в ту позу, уж прости меня, дневник, за плохой французский? Эти огромные, самые красивые в Израиле и окрестностях глаза были, как у собаки — даже не побитой, а потерявшей в жизни самое важное…

Леночка, которую знаю, всегда была полна жизни, юмора, любопытства к новому, огня, и никогда не жаловалась — даже сейчас, на четвертом году болезни, после трех тяжелейших операций. Она звонила, ей звонили, она была популярна и всем для всего нужна, и в ее огромных глазах плясало все самое интересное, что дарит нам мир. И вдруг — такое выражение???

Мы заказали шашлычки из соломона (хорошо, хоть эту радость проклятая болезнь не забрала!) и белое вино. Слово за слово, она призналась: решила рассказать всем о болезни (до этого знали только близкие, да и то очень выборочно). Может, даже пост в фейсбуке написать (до сегодняшнего дня, мучимая невыносимыми болями, она радовала обширную виртуальную тусовку частой сменой веселых добродушных статусов с фирменной подписью «добряцкого вам, фейсбушнички», без которой в дне чего-то не хватало…)

Я идею с легализацией болезни не поддержала, разразилась длинной высоковольтной тирадой: мол, всем, кому следовало знать, она уже рассказала. Что я, в общем, не накопила злобу на людей (хотя, конечно, они самая гадкая из божьих тварей), даже допускаю наличие благородных, но все-таки надеюсь, что не случится ситуаций, в которых придется проверять свое окружение на вшивость. И, мол, ее аура сейчас пробиваема, как никогда, и энергии малознакомых людей, пусть даже желающих добра, только уменьшат ее и так не большую силу.… Ведь настроение и отношение к нам человека порой зависит от побочных мелочей — хорошо ли поел сегодня, не подрезали ли по дороге и прочего подобного…

Мол, далеко не все умеют правильно сочувствовать. Вот, к примеру, я считаю себя добрым человеком, но в такие моменты не знаю, что сказать, веду себя, как идиотка, а чаще всего позорно малодушничаю, ретируясь с арены чужой боли, потом корю себя страшно — и ретируюсь снова…

Мы недавно с ней говорили, что она нашла Бога в себе и верит лишь ему, и это очень правильно. Я спросила, что заставило ее поменять решение, и услышала кошмарное: она больше не верит врачам…

— Раньше думала, все — специалисты, как мы с тобой. Босс ведь всегда может на нас положиться в самых серьезных вопросах. И клиенты. И это не человеческие жизни, а только деньги! А тут… Я судила по себе, но день ото дня, визит от визита все больше разочаровывалась. Один из лечащих узких специалистов сказал, что все у меня по его части в порядке, но потом выяснилось, что вовсе и нет. И… В это трудно поверить, но я даже точно не знаю, что мне вырезали! После решающей операции, длившейся несколько часов, никто не вызвал на проверку! Я ждала… Потом надо было висеть на телефонах, пытаться разобраться, почему — так, а у меня снова — боли… Что, спасение утопающих — дело рук их самих? Или… или страшно подумать — эти проверки просто уже ничего не могут дать? — она тихо вздохнула. Нет, не вздохнула, а скорее всхлипнула. Я издаю такой звук, стараясь подавить рыдания…

Я изо всех сил старалась остановить дрожание губ и боялась встретиться с ней взглядом, но все-таки не выдержала и расплакалась (тоже мне, сильный человек, помощница, опора!) Я была в шоке от своей неспособности помочь ей, от нашей зависимости от божественных сил, ведь многие врачи просто равнодушны, а те, кто нет, — просто не всегда знают, в каком направлении двигаться. Персонализированная медицина — новое веяние, в основном в онкологии, основанное на индивидуальном подходе к каждому больному, назначением лечения с учетом его генетической карты и личных особенностей. Одному на одной и той же стадии одной и той же болезни облучение помогает, другому — вредит, и т.д… Но это все — в процессе разработки. А пока — как Богу будет угодно. Жуть…

К тому же, когда они все разработают, первыми кандидатами будут те, кто по протекции, это ж ясно…

Леночка что-то еще говорила, а я смотрела на нее…. Свеча в старинном подсвечнике колебалась, выхватывая в свет то точеный маленький носик, то изящное ушко, то нежный пушок на бархатистой смуглой щеке. И я подумала: кто-то создан давать миру безграничное Прощение, как Мать Тереза, кто-то — вести вперед массы, как Жанна Д‘Арк. А она – Добрая красота. Именно та, которая спасет и преобразует мир. Именно в этом ее великая и серьезная миссия!

— Я уверена — ты не уйдешь, — это вырвалось помимо воли, глупость страшная, ведь о смерти мы не говорили!

— Уверена? Это почему? — бокал дрогнул в ее совершенной руке с длинными пальцами и абсолютными миндалинами ногтей. Она поняла.

— Потому что… Потому что… — Потому, что ты очень красива и добра, а красота и добро спасают мир! И потому, что ты не можешь уйти от нас, от тех, кто так сильно тебя любит. Помнишь Гая, Мишку, Серого? Они ведь с ума по тебе сходили! Только инерция их чувств не позволит тебе умереть! — Я так хотела в это верить, когда говорила, что детектор лжи бы наверняка не распознал абсолютную безосновательность аргумента! — Кстати, с кем ты сейчас? Мы так давно не говорили о личном!

— Да о чем ты, зайчик! Да, многие хотят отношений, и не плохие парни. Но как я ему скажу, если что-то начну, что у меня на груди прибор, к которому нельзя прикасаться — болит жутко?.. Мне даже целоваться больно — напрягаюсь, начинаю чувствовать на себе всю эту чертовщину. Надо было меньше кукситься раньше, меньше себе отказывать. Жалею, что так и не научилась радоваться мелочам. Всяким травинкам, пушинкам, мелодиям, объятиям…

Я вернулась домой уже за полночь: сажала Ленку в такси, потом купила Джек Дениэлз в киоске, выпила из горла полбутылки, громко разговаривая с этими факнутыми звездами на факнутом небе, и продолжила пить в такси.

5 марта

Долго не могла уснуть, слонялась по дому, в нервном ознобе и со сдавленным сердцем, с грелкой под мышкой. Снова пила виски и вино, безбожно их мешая и игнорируя крики Логики о том, что завтра буду загибаться от похмельной головной боли, наступила на хвост Сальвадору, который, зараза, быстро сориентировался и до крови расцарапал ногу, шипя и норовя вцепиться во вторую. Что было дальше — не помню, пишу уже сегодня…

Опухшая, мутная от питья, выползла утром на кухню.

Сальвадор сидел под столом и тут же, тварь злопамятная, жестоко цапнул прямо в ночную кровавую рану. Осторожно приблизилась к столу… Нашла там записку:

В каком состоянии приходит душа на эту землю? Может, она проходит у Бога собеседование, подписывает бумаги и контракты, в которых он ей указывает, какие испытания (в свете предыдущих грехов) она должна пройти? На интервью — да, она все знает, а, придя на Землю — тут же забывает? Если не согласна — договор не подписывает и остается в предыдущей жизни, до следующей попытки. Это — те дети, которыми матери так и не забеременели.

Написано мною, ровным почерком, и мысли нормальные, не понос, а поток сознания… Что еще в моей жизни есть такого, чего не помню? А записка — реакция на вчерашнюю встречу с Ленкой, ясное дело.

На то, что что-то неуловимо изменилось. На то, что мы вчера обе почувствовали.