Прошлое всегда остается в нашей памяти, иногда сохраняясь в ее глубинных пластах. Однако жизнь создает такие причудливые ситуации, когда из памяти не только отчетливо всплывают картины прошлого, но и обретают плоть герои давно минувших событий. Об этом новый рассказ Виктора Родина, пронзительный и очень добрый.
Его называли здесь Джек. А его полное русское имя Евгений воспринималось в британском университете с трудом. И за те несколько лет работы здесь он уже привык к короткому обращению – Джек. Вот и сейчас при этом неожиданном знакомстве возле дерева, что раскинуло свою крону почти на всю лужайку, примыкающую к церкви Святой Девы Марии, он представился как Джек. Небольшая ограда отделяла лужайку от территории церкви, неровно утыканной редкими могильными плитами столетней давности. Хотя то дерево находилось близко от пешеходной дорожки, от нее не сразу можно было заметить, что под кроной скрывается что-то наподобие палатки-тента. Джек много раз проходил этой дорогой у церкви, совсем рядом с тем бивуаком, и ничего не замечал. Только после слов жены «за церковью под деревом кто-то недавно поселился» он обратил внимание на ту палатку, а потом и увидел того человека.
Житель палатки представился Куртом после того, как Джек решил познакомиться с ним поближе. Он не знал, почему общего обмена такими приветствиями, как «Доброе утро», ему стало казаться мало. Как-то не хотелось называть для себя этого человека бомжом, хотя он вероятно им и был. Раньше Джек сторонился таких людей, но Курт почему-то вызывал в нем интерес. Имя казалось немецким, но на немца Курт совсем не походил. Он сказал Джеку, что ранее скитался в Голландии и Германии, а вот сейчас – в Британии. Не так уж много смог Джек узнать у Курта – тот оставался немногословным при этом поверхностном знакомстве. По-английски Курт говорил хорошо, но по его акценту нельзя было понять национальность.
В эту раннюю осень дождей было немного. Но при дожде бивуак под деревом уже не выглядел надежным укрытием. «Если он — иностранец в королевстве, то на что он все-таки живет и почему полиции нет дела до его бивуака», — этот вопрос не давал покоя Евгению. Джек понимал, что в бюрократической стране человеку без документов трудно укрыться на таком «дне» и выжить. Он должен на что-то жить.
Даже самому себе Джек не мог объяснить, почему же его тянуло к Курту. Возможно, кроме жалости к бездомному, было желание узнать, как тот стал скитальцем. Однажды, когда жена была на работе, он пригласил Курта к себе домой, и тот неожиданно согласился. Джеку хотелось, чтобы Курт помылся и поел, как человек – не из каких-то котелков, банок и пакетов, которые уже начинали образовывать ограду вокруг того бивуака. Джек подарил ему рубашку и джинсы.
Курт вышел из ванной комнаты в джинсах и в накинутой на плечи рубашке. В тот момент Джек стоял в коридоре напротив. У него что-то замерло в сердце, когда он бросил взгляд на обнаженный торс Курта – там, напоминая змейку, сбросившую местами старую кожу, извивался узкий шрам…
…С шести лет мальчик много времени проводил во дворе – сплошь до середины школьной десятилетки. Родители Жени были учителями, занятыми постоянно своей работой в школе. На своих детей времени почти не оставалось. Двор для Жени был жестокой школой жизни. Там были и дворовые друзья – вместе ватагой ходили драться в соседние кварталы. Внутри Женя противился этому стадному чувству – у него не было ненависти к тем – другим ребятам из далекого, не своего района. Но эффект сообщества одного квартала захватывал всех и делил таких разных мальчишек только на два лагеря: свои и чужие.
И те «крестовые походы» в чужие районы уже не были безобидными детскими играми, скажем, в красных и белых, поскольку нередко в их округе 10-12 летние подростки уже имели кастеты и велосипедные цепи, а ребята постарше носили и ножи. Иногда их делали сами из подручного материала, разплющивая прутки или большие гвозди под колесами проносящегося по рельсам поезда.
Это «холодное оружие» делалось, на первый взгляд, для самообороны и устрашения противника. Но никто четко не разделял, где она — эта грань самообороны. И потому тот металл мог быть иногда и применен в тех междворовых схватках. И Женя тоже «варился» в той дворовой жестокости, не понимая ее причины. Но двором управляли уже получившие условные сроки малолетние «авторитеты».
В одной такой междуусобной ножевой схватке был ранен Марат, его дворовой товарищ. Врачи тогда говорили, что мальчишке еще относительно повезло, так как не было задето что-то важное внутри. Марат тогда выкарабкался, но на теле остался змееобразный шрам.
Ближе к последним классам школы семья Жени переехала в другой район, а потом и в другой город. Хотя Женя сохранял какое-то время прежние дворовые связи, в частности, с Маратом, но потом ребята потеряли друг друга. И каждый не знал, как сложилась жизнь другого уже намного позже окончания школы…
Курт заметил пристальный взгляд Джека на его шраме и резко задернул рубашку. Женя поднял глаза на лицо Курта, пытаясь разглядеть в нем хоть какие-то черты мальчишки Марата. Несколько мгновений он оставался еще в своих детских воспоминаниях и перебирал детали той далекой и жестокой драки, в которой, возможно, Марат мог бы и не напороться на тот нож противника, если бы не рванулся к другу, пытаясь перехватить занесенную над плечом Жени велосипедную цепь чужака. Но потом Женя вдруг спросил Курта по-русски:«Это ты, Марат?»
Усы Курта как-то неожиданно дернулись, резко обозначив на щеках морщины, а глаза заморгали. Не удержавшись в уголках глаз, слезы покатились вниз – к губам, которые в тот момент шептали: «Вот и встретились, Женя…»
______________________________
При перепечатке и копировании статей активная ссылка на журнал «В загранке» обязательна.
Адрес статьи: https://vzagranke.ru/zhizn/v-prostranstve/nezametnyj-bivuak.html ?
Понравилось? Подписывайтесь на журнал прямо сейчас:
(посмотреть видео Процедура подписки)
назад к выпуску >>
к рубрике >>
