Даврона. Литературный сценарий «Рапсодия» — часть 7-я

30. Бехзод приходит на урок в том же самом чапане, котором он стоял у ворот своего дома. Заходит в класс, начинает играть. Ничего не подозревая, Ганс, как и всегда, появляется на пороге. Мальчик будто и не замечает его. Ганс садится на стул. Бехзод вдруг резко прерывает игру и жестко говорит:
«Нимага бу ерга келдинг? А?(кричит) Нимага бу ерга келдиларинг? Ким сени бу ерга чакирди, а? Ким сизларни бу ерга чакирди? Келмаганларизда, мени отам тирик булар эди» (1).
Ганс подходит к мальчику, берет его за плечи. Но тот с силой отталкивает, бьет его.
Смутно догадавшись, чем дело, Ганс отступает. Так они стоят друг против друга – как много их разъединяет! Теперь уже слишком много, чтобы они остались друзьями. В класс входит Тамара. Наконец-то Бехзод стал ей союзником. Она указывает Гансу на дверь. Тот выходит.

31. Ганс на строительстве здания нового театра в Коканде. На стене плакат: «Дойдем до Берлина!» Худой, он несет тяжелые плиты и останавливается, заприметив Бехзода. Тот осторожно улыбается, кивает:

— Ганс, эртага концерт (2).
— Эртага? – с акцентом повторяет уже освоивших какой-то нехитрый запас узбекских слов Ганс.
— Вечером репетируем. Гут?
— Гут
К ним подходит охрана
— Эй бола! Жуна бу ердан! Иккинчи бу ерга келсанг – кулогини тагига соламан, билдинг-ми?(3)
И схатив за шиворот, швыряет Бехзода в сторону. Гансу тоже досталось, он получил удар прикладом по шее.

31А. Медсестра рассказывает Тамаре:
— И Гансу вашему досталось, и Бехзода вашего побили. Сама я видела –
Тамара хватается за голову: – Сильно?
— А то! Не дети били, ведь. А немца-то прямо по голове прикладом… А ты что такая бледная? — коварно спрашивает медсестра, почему-то сразу переходя на «ты».

31 Б. Ганс сидит у порога класса, слушая, как играет Тамара. Вдруг музыка умолкает, и дверь класса распахивается. Тамара стоит на пороге. Наконец кивает Гансу – Входи.
Ганс заходит в класс, и Тамара сажает его за стол, где горочкой лежат бутерброды. Наливает ему кофе. Ганс берет кружку дрожащей рукой. Потом ставит ее обратно и целует ее руку. Тамара обнимает его голову, гладит шею с синяком от приклада, плачет. Шепчет: «Ганс, Ганс, бедный, бедный мой Ганс»… Два одиночества за одним столом.
А за дверью их подслушивает та самая медсестра.

31 В. Бехзодкина мама раскладывает в плетенной корзине мокрые зерна для волшебного весеннего напитка «сумаляк». На ней светлый траурный платок, ведь в Ферганской долине траурный цвет – светлый. И лицо ее тоже посветлело, первой отчаянности горя там уже нет. В следующем кадре она поливает уже зазеленевшее (до чего же чистый изумрудный цвет у первых проросших ростков!) маленькое поле.

31 Г. И вот, наконец, проросшая пшеница перетерта в яркую зеленную пасту, все это выливается в казан, вокруг него собираются женщины махали.
Всю ночь они варят этот восхитительный напиток – сумаляк. Ему надо петь песни, рядом с ним надо танцевать танцы, шутить, смеяться, играть чилдирма, а иначе сумаляк не удастся. А в дальней комнате женщины будут молиться, это тоже важно, чтобы сумаляк удался, около него не должно быть ссор, криков, и все это очень важно.
Костер горит, и Бехзод все время подбрасывает туда дрова, осторожненько так берет в руки, потому что нельзя пораниться, и бросает, быстро отдергивая тонкие пальцы. А если пройти вокруг казана три раза — обязательно доживешь до следующего праздника Навруз. И каждого, кто попробует сумаляк, в этом году ждет удача.

31 Е. Ганс уже не встает с кровати. Бехзод заходит его навестить. Приносит ему ветку цветущей сирени, сумаляк в пиалушке. Говорит ему: — Hans, essen Sie, Bitte! Cумаляк мама послала.
Ганс: (по-немецки) — Передай ей спасибо! Потом просит его: «Бетховен, соната номер семь. Показывает семь пальцев для ясности. Бехзод идет в свой класс, садится за инструмент. В открытую дверь палаты (бывший школьный класс) несутся звуки музыки. Немецкие пленные лежат, притихнув на узких больничных койках, поглядывая на кокандское небо с летящими аистами.

32. В это время к школе идет его дед. Вид у него грозный. Он очень сердит, что Бехзод опять занят музыкой, а не делом. Он видит его в окно. Хочет крикнуть, но крик у него не получается. Он замирает на месте и слушает. Слушает, не веря ни своим ушам, ни своим глазам. Неужели же эта музыка льется из-под пальцев его родного внука?
Как вырос мальчик за каких-то два года войны! Теперь уже ясно, это – настоящий талант, талант, перед силой которого не устоит ни судьба, ни суровый дед, ни долгая война, даже то, что его учит музыке немецкий военнопленный…
И дед застыл, проглотив привычный свой окрик и не смея уже прерывать эту виртуозную игру. А мальчик играет, и аисты кружат будто под звуки этой музыки над минаретом.

33. Австрия, 2005 г. предместье Вены. Gugging (клиника для душевнобольных). Марек Халтер подвозит Бехзода в клинике. У входа они прощаются. Безход находит Корпус для престарелых, заходит в здание, спрашивает Тамару Афанасьевну.
— Подождите, — предупреждает его по-немецки молоденькая медсестра. Через пару минут на колясочке выкатывают Тамару Афанасьевну. Она причесана, опрятно одета. Но она уже его не узнает: Альцгеймер. Медсестричка сообщает:
— Я должна предупредить Вас, что она не разговаривает.
Бехзод возражает: — Она не говорит на немецком, это понятно. Но ведь по-русски она говорит?
— Я должна Вас предупредить: уже больше года, как она не говорит ни на одном языке мира, сэр.
Бехзод все же пытается с нею заговорить, но из этого ничего не выходит. Берет в руки ее маленькую ладошку, целует… Никакой реакции. Наконец он спрашивает:
— Тамара Афанасьевна, а Вы помните Ферганскую долину? Вы Коканд помните?

Тут она вдруг посмотрела на него как-то осмысленно, и… улыбнулась!
Немного растерянный, он осматривает холл, видит вдруг рояль в углу. Подходит, открывает крышку, пробует звук. Инструмент настроен, на нем можно играть.
— Простите, — спрашивает его по-немецки медсестра, — Вы хотите поиграть на рояле?
Тот кивает в ответ.
— А Вы не будете возражать, если мы пригласим сюда ее подруг?
— Подруг? Нет, конечно же, нет. Конечно. Я буду счастлив, — грустно добавляет он.

Из палат на этих же колясочках начинают подкатывать таких же бледных и безучастных ко всему на свете старушек. И он — впервые оказавшись перед такой необычной аудиторией — начинает играть. Сначала вяло, очень уж подавлен он увиденным. Но потихонечку он увлекается, и вскоре — играет с той же силой, и быть может еще отчаяннее, чем в лучших залах Нью-Йорка и Лондона.

А вокруг… вокруг свершаются чудеса. Глаза больных старушек становятся осмысленными. Спящие – проснулись, и та, что трясла руками, успокоилась. Они собрались, они стали улыбаться и оглядываться вокруг, будто последний проблеск жизни засиял на их успокоенных лицах.

Наконец, он берет завершающий аккорд! И тут в тишине раздались хлопки. Тихие, едва слышные.
Осторожно оглядывается, все еще не веря своим ушам. Все точно, ему не показалось: ему аплодировали!

Конец

________________________________________
(1) Зачем ты сюда пришел, а? Зачем Вы все сюда пришли? Кто Вас сюда звал? (плачет) — Если бы не вы – мой отец был бы жив! Да, жив!
(2) Ганс, завтра концерт
(3) Проваливай отсюда! Еще раз придешь – получишь, понял?

* * *

Прообразом Бехзода явился талантливый пианист и дирижер Наримон Алимов, уроженец Коканда, был дирижером Большого Театра в Москве.

______________________________

При перепечатке и копировании статей активная ссылка на журнал «В загранке» обязательна.

Адрес статьи: https://vzagranke.ru/razvitie/yazyki-dushi/literatura/zavershayushhij-akkord.html

Понравилось? Подписывайтесь на журнал прямо сейчас:

(посмотреть видео Процедура подписки)

назад к выпуску >>

к рубрике >>