«Эмигрируя, ты как будто рождаешься заново»
Эмигрировавшие из России о трудностях адаптации в новой стране и о том, почему важно уезжать не от политики, а когда есть цель, и что правила важнее понятий.
Заморский принц
Я детский психолог. До переезда в Швецию я занималась экспертизой игрушек и вела игровые занятия для дошкольников. Со своим шведским мужем Андерсом я познакомилась в Москве. Лет пять назад он приехал сюда на конференцию, которую организовывал наш центр «Игры и игрушки». Меня поразила его экзотическая, совершенно нездешняя внешность — очень белые волосы и очень голубые глаза. В последний день мы обменялись адресами, и так начался наш многолетний роман на расстоянии. Полгода мы вели светские беседы в чате, затем он приехал в Москву, потом я к нему в Швецию, мы стали видеться несколько раз в год, проводить вместе каникулы и созваниваться по скайпу. Так продолжалось года четыре. И от всего этого было чувство, будто в меня влюбился заморский принц.
Потихоньку Андерс начал меня подталкивать к тому, чтобы я переехала. На оформление вида на жительство ушло около восьми месяцев. По шведским законам на него имеют право не только супруги, но и просто постоянные партнеры. aleksandra-romanova Неприятным фоном моего отъезда стала история с Украиной, Крымом и санкциями. С одной стороны было как-то стыдно — будто я бегу из-за политики. С другой — я понимала, что тут ничего хорошего не будет, и даже удачно, что все так складывается.
Я очень остро почувствовала себя здесь чужой
Хальмстад, город в который я переехала, — столица одного из шведских ленов. Это был крупный промышленный центр, пока большинство фабрик не уехало из Европы в Китай. По московским меркам это небольшой провинциальный городок, центр которого можно обойти за пятнадцать минут. Как и в любом нормальном европейском городе, у нас есть аккуратная средневековая площадь с церковью и совершенно игрушечный замок датского короля (эта часть Швеции раньше была датской). Хальмстад стоит на море, тут порт, который мне напоминает зону отчуждения из «Сталкера» Тарковского. А вокруг всего этого множество фермерских хозяйств: в воздухе стоит такой навозный дух, какого в нашей русской деревне я не нюхивала. Раньше маленькие северноевропейские города вызывали у меня умиление. Как многие российские туристы, я фантазировала, как уютно в них жить. И вдруг фантазия стала реальностью, — я не турист, а местный житель. В этот момент начинаешь осознавать, что все это милое окружение ни о чем тебе не говорит. Раньше я этого не понимала, но в Москве — через наши детские воспоминания, через привычные шумы, звуки и запахи — мы все время ощущаем свою причастность к городу. Хальмстад оказался для меня пустым листом, и я очень остро почувствовала себя здесь чужой.
В новых условиях бунтует не только дух, но и тело
Первое время меня удивляло в Хальмстаде, да и во всей Швеции, насколько здесь темно. Темное время года длится долго. К тому же все дома в Швеции темно-серого, темно-красного или просто черного цвета. Это красиво, но не сказать, чтобы радостно. Знаменитый шведский дизайн — простота и умеренность во всем — стал вызывать тоску.
Из Москвы я привезла очень много вещей — как будто хотела перевезти в Швецию свою старую жизнь. Но московская одежда оказалась здесь совершенно негодной. В Хальмстаде ветрено, постоянный дождь и высокая влажность. Нужны непродуваемые и непромокаемые куртки и спортивные кофты с капюшонами, а не платья и легкие пальто. Главный транспорт — это велосипед. С одной стороны, приятно, что повсюду можно добираться за пять минут. С другой — постоянно дует и капает за шиворот. В новых условиях бунтует не только дух, но и тело, — у меня началась аллергия и куча других проблем. Из-за высокой влажности здесь в огромном количестве размножаются пылевые клещи. На них у многих приезжих аллергия.
В чужой стране ты не понимаешь не только язык, но и культурные нормы. То, как люди ведут себя на улице, какие у них лица при встрече, в какой момент в гостях они встают, чтобы откланяться из-за стола. Шведская реальность оказалась для меня совершенно непонятной. Я и в Москве жила, под собою не чуя страны, не разделяя вкусов и мнений большинства. А тут и вовсе оказалась в полном одиночестве. Через год до меня дошло: если шведы выглядят холодными и отстраненными — это отнюдь не неприязнь. На самом деле они очень терпимые и терпеливые. Просто другие.
Жизнь тут очень организованная, все запланировано наперед. Отпуск, семейные праздники, даже приглашения в гости обсуждаются за полгода. Важно знать заранее, сможешь ли ты через три месяца прийти в гости, — хозяева внесут тебя в список и будут готовить на твою душу. Как правило, заранее известно даже, какая будет еда: «О, в августе мы с тобой поедим раков!» Местная кухня — странная, слишком тяжелая. Безвкусные полуфабрикаты запивают газировкой, для большинства людей это повседневная еда. Свежее мясо и рыба стоят очень дорого, шведы покупают это только по праздникам. Это многое говорит о разнице русского и шведского восприятия жизни. В России хотят получать удовольствие от каждой минуты, жаждут богатства ощущений. В Швеции очень мало интересуются едой, лишь бы она недорого стоила.
Эмиграция требует использования всех твоих ресурсов
Эмигрируя, ты как будто рождаешься заново — снова не умеешь говорить, не понимаешь, как себя вести, и тебе лишь предстоит научиться высказывать свое мнение и найти свое место в обществе. Так что первое время злишься от того, что чувствуешь себя беспомощным младенцем. Здесь ты никто. Это абсолютное понижение социального и психологического статуса. А дальше все, что с тобой происходит, — это борьба за то, чтобы снова вырасти.
Я решила найти себе какое-нибудь дело. Без знания языка мало на что можно претендовать, но я подумала, что лучше работать уборщицей, чем сидеть дома. Раньше я никогда не занималась физическим трудом. Работать уборщицей оказалось не просто тяжело. Поначалу я думала, что это невозможно вынести. Работа начиналась в 7:30, и вставать приходилось очень рано. От многочасовой работы пылесосом у меня стал все время болеть живот. Каждое действие в клининговой компании строго регламентировано: как и чем ты моешь пол на кухне, отмываешь туалет, ванную и так далее. Но есть и неписаные правила, как эти инструкции обходить.
Работать уборщицей оказалось не просто тяжело. Поначалу я думала, что это невозможно вынести. Конечно, о них никто не сообщает: нужно делать то же, что остальные, при этом осторожно озираясь по сторонам. Работать нужно было с дикой скоростью, у нас были жесткие временные рамки. Но оказалось, что это очень хорошая языковая и социальная практика. Я поняла, что справляюсь лучше большинства уборщиц и что взяла от этой работы все, что можно было взять. И уволилась. Я продержалась три месяца. Сейчас я устроилась волонтером в детской студии при Центре русской культуры. Плюс каждый день хожу на занятия от государственного агентства по трудоустройству: у них есть программа для людей с высшим образованием, которая помогает лучше усвоить язык и найти работу, соответствующую твоим знаниям и навыкам. Эти занятия считаются работой, и мне за них даже немного платят.
Эмиграция — это сплошная проверка на прочность и упрямство. Она требует использования всех твоих ресурсов. Но в итоге понимаешь: кажется, я смогу жить в этом мире, и, наверное, я даже смогу снова стать собой. В молодости для меня было очень важно знать, что я справляюсь со взрослой жизнью, со всеми ее сложностями. Спустя год жизни в Швеции у меня похожие ощущения.
Продлжение
При перепечатке и копировании статей активная ссылка на журнал «В загранке» обязательна.
Адрес статьи здесь
АВТОР:
Светлана Александрова Линс
Александра, спасибо за Ваш опыт по адаптации в другой стране. Пожалуйста, напишите продолжение. С уважением, Елена.
А как же шведские столы? Они там не практикуют их? Насчет рыбы — чехи например едят мало рыбы и в основном на рождество- у каждого стола карп.
Александра, спасибо за открытость и душевность Вашего повествования. Но невольно задумываешься:» А стоила новая жизнь тех усилий, которые Вы прикладываете, чтоб обосноваться там?» По возможности, напишите продолжение. Удачи Вам.