Политические скандалы и громкие разоблачения сильных мира сего, подмена свободного волеизъявления граждан манипулятивными схемами политтехнологов, падение политической активности электората, несмотря на постоянное удорожание избирательных компаний – все это наталкивает на вопросы: кого и зачем мы выбираем? Возможна ли в современных условиях такая система власти, которая была бы заинтересована в проведении программ, отвечающих интересам простых граждан?

С этими вопросами немецкий журнал «Штерн» (Stern) обратился к профессору социологии Уорикского университета (Великобритания) Колину Краучу, автору нашумевшей на Западе книги «Постдемократия» (2008). Книга в 2010 была издана на русском языке, и ее можно бесплатно скачать в интернете.

Предлагаю Вашему вниманию это интервью в переводе:

Профессор Крауч, в своей книге Вы констатируете, что европейская политическая система деградировала. Находите ли Вы, что современный кризис есть тому еще одно подтверждение?

Да, кризис явственно показывает, что мы живем в политической системе, которая воспроизводится во всех ее традиционных элементах, но лишена реальной энергии.

Но избирательные компании становятся с каждым разом все жестче и дороже. В  чем же проблема?

Сами выборы таковы, что избирателям не приходится принимать решение, исходя их действительно разных идей. Дискуссии о насущных проблемах заменили пиар-технологии, с помощью которых кандидаты набирают очки посредством своих выступлений. Теперь не столь важно, кто предлагает лучшую политическую программу — гораздо важнее личность кандидата. Отсюда следует, что нами управляют демократически избранные политики, лишенные реальной власти ввиду глобализации и могущественного влияния транснациональных корпораций.

И этому никто не может противостоять?

Исторически так сложилось, что наша политическая идентификация возникает в споре. Представляем ли мы собой что-то или нет, это выявляется в религиозной дискуссии или же в классовой борьбе: хозяин и нанимаемый, работодатель и работник. Но все это — в прошлом. Соответственно, и традиционные формы политической идентификации, на сегодняшний день, в значительной степени исчезли. Однако, конфликт интересов остается, и гражданам все сложнее формулировать то, чего они действительно хотят. Исключение составляют лишь представители экономической и финансовой элиты.  Вот они очень хорошо знают, чем сильны и чего хотят, и развивают огромную творческую энергию.

Откуда это проистекает?

В условиях глобализации у компаний появилась возможность разворачиваться там, где они находят лучшие условия. Это привело к трансформации классического понятия  рабочий. Если нанятые требуют слишком много, фирмы могут в любое время открыть свои филиалы в другом месте. Одновременно сфера обслуживания и финансовый сектор становятся все более важными экономическими звеньями. Однако, служащие в этой новой экономической модели, по своей сути, такие же наемные рабочие. Но они не поднимают дискуссии вокруг своих прав, и, соответственно, не формулируют свои интересы.

И если такая ситуация сложилась,  на это должна отреагировать политическая система ?

Безусловно. И доколь люди не формулируют, чего они хотят, политическая элита теряет с ними связь и начинает ориентироваться на свои собственные интересы. Наиболее отчетливо это проявилось в Италии, где такая политическая каста уже давно существует в отрыве от народных масс. Что и вывело Берлускони на политический Олимп страны. Все в итальянской политике вращалось вокруг него и вокруг его экономических и личных интересов. И это в дополнение к тому, что сегодня действительно крайне трудно решать многие проблемы. И, соответственно, требования к политической системе растут.

Многие проблемы настолько сложны, что мало кто способен в них разобраться?

Да, пенсионная система или здравоохранение – яркие тому примеры. Они сами по себе сложно организованы и структурированы, но еще и постоянно меняются. Во всем этом трудно разобраться даже экспертам, я уже не говорю о широкой общественности. К тому же, во время кризиса власть еще больше концентрируется на тех, кто имеет ясное представление о своих интересах. А это – экономическая элита. Никогда не было влияние лоббистов и прессинг со стороны банков и бизнеса так сильны, как это наблюдается сейчас. Наиболее ярко это выражено в США. При этом, сам кризис есть непосредственное следствие бесконтрольности финансового сектора, которая была нужна экономической элите и ею же поддержана.

И США, и европейцам ничего другого не оставалось, как спасти то, что есть, прежде чем проводить реформы.

Да, это так. Кризис показал, что  инвестиционные банки больше не подчинены дисциплине рынка, так как их деятельность не подвержена прямому риску. В то же время, инвестиционные банки не подлежат дисциплине демократии, в которой мы живем. Они влияют на нее в той степени, насколько это отвечает их собственным долгосрочным интересам. Самая насущная проблема современности — упорядочение деятельности финансового сектора в соответствии с требованиях к демократической системе.

С другой стороны, прошлый год был не только кризисным. Страны Азии и Латинской Америки переживали небывалый экономический подъем. Миллионы китайцев и индийцев пополнили собой средний класс.

Речь не идет о том, чтобы предотвратить глобализацию, даже если ее некоторые последствия нежелательны для мировой экономики. Я лишь подвергаю сомнению то, что бесконтрольность финансового сектора поможет использовать преимущества глобализации.

По меньшей мере, выдвигается такой аргумент, что экономический рост увеличил благосостояние населения в целом.

Нет, это не так. Уже несколько лет мы наблюдаем усиливающееся неравенство в таких странах как Китай и Индия, так же и в США, и в Европе. Аргумент «прилив приподнял все лодки» совершенно ошибочен.

Возможно ли изменить ситуацию?

Проблема остается. Так как политика организована абсолютно в национальных рамках. И это одна из наших пост-демократических проблем: права граждан основываются на национальном законодательстве, в то время как транснациональные корпорации имеют свои филиалы повсеместно. Фирмы ищут для себя самое благоприятное расположение производства, капитал ищет наивысший доход. А национальные политики вынуждены состязаться за лучшие условия для промышленного и финансового сектора своих стран и принимать при этом национальные стандарты  по налоговым ставкам, окружающей среде и доходам, что ограничивает свободу действий международного бизнеса.

А права граждан?

Не играют теперь никакой особой роли.

И что теперь делать?

Необходимы международные структуры, способные разрешить эти конфликты. Для Европы это означает: гражданские права и демократия должны строиться на единой европейской основе.

Это звучит как величественная цель. В реальности же каждое государство ориентировано на свои национальные интересы. Немцам невдомек, почему они должны содержать греков. А греки не понимают, из-за чего они должны истекать кровью ради Европы.

Для многих трудно понять, что у нас есть взаимный интерес к успеху другого в международной торговле. Фирмы могут конкурировать друг с другом, страны могут бороться за лучшие экономические условия. Но невозможно извлечь пользу из слабого на долгосрочной основе. Немцам нужна сильная Греция, чтобы они там могли продавать свои товары. Китайцы это понимают. Они осознают, что США и дальше должны воспроизводить покупательную способность своих граждан, чтобы поток китайских товаров туда не иссякал.

Из-за чего наши политики не действуют наступательно, а даже робеют перед избирателями?

Это также реакция на отсутствие серьезной политической дискуссии. Чем более бессильны политики в решении насущных проблем, тем более никчемными они себя чувствуют. И тем больше политика походит на шоу-бизнес и пиар-упражнения. Пиар, ведь – лишь повод для диалога. Но никто не интересуется самой темой выступления. Все стремятся продать продукт, и часто это — сам политик. Его изречения, внешний вид, его семья. Все крутится вокруг имиджа, а не вокруг идей.

Что это означает для демократического процесса?

Он будет слабеть и слабеть. Поэтому дискуссии уходят из партийных кулуаров и средств массовой информации, а обсуждение насущных проблем становится прерогативой гражданских инициатив и движений протеста. Но и они имеют свой ограниченный потенциал. Движения недовольного меньшинства так или иначе со временем перерождаются в партии со всеми атрибутивными для них ритуалами. И все опять идет по-старому.

Occupy-Wall-Street — движение в США, как представляется, точно апеллирует к темам, которые назрели в обществе, но никем не обсуждались.

Да, это так. Растущее неравенство, слишком сильное влияние определенных групп — ничто из этого до сих пор не оказывалось предметом политических дебатов. Тема всплыла внезапно. Движение Occupy-Wall-Street не просто открыло дискуссию, но и донесло эту тему до сознания широкой общественности.

Хватит ли сил у этого движения изменить западное общество?

Вопрос остается открытым. Но недовольство людей очень сильно.

Почему же они не протестуют?

Потому что люди не могут идентифицировать себя политически. Есть вещи, по отношению к которым они относительно легко могут само-идентифицироваться, что активно берет на вооружение расистски окрашенный популизм: виноват иммигрант, виноват мусульманин. Не будь их — не было бы у нас проблем. И к этому склоняются многие.

Вы намекаете на книжный успех Тило Сарацина?

На то есть множество примеров: Пим Фортейн и Гурт Вилдерс в Нидерландах, Мартин ле Пен во Франции, Хайдер в Австрии. Они привлекают к себе тех, кто видит решение сложных проблем современного мира радикально упрощенными способами. Поэтому политика все больше походит на шоу-бизнес: привлекательные личности заботятся о привлекательной политике. А масс-медиа усилили эту тенденцию.

Есть ли все же возможности сдержать  рост власти денежной элиты и укрепить демократию?

Решение найдено давно: регулирование банковского сектора. Из этого следует, что темпы экономического роста в будущем снизятся. Времена высоких показателей, прежде всего, в англосаксонском мире, прошли. Но не потому, что богатство банкиров было паразитическим. Отсутствие контроля банковского сектора создало также реальное благосостояние для многих. Но в то же время  принесло всем гораздо больший ущерб, что выяснилось только сейчас. Политики должны учиться выбирать экономические модели, предполагающие долгосрочную пользу, а не блиц-выгоды. Это, конечно, трудно. Так как политический горизонт ограничен выборными сроками.

Видите ли Вы в Европе или США политическую элиту, которая смогла бы провести в жизнь это решение?

Есть в некоторых странах политики, которые извлекают меньше выгод из устаревшей модели, нежели их «товарищи по цеху». В Германии, к примеру, во Франции, Нидерландах, Австрии и в скандинавских странах. И им будет легче распрощаться со старой моделью, чем политикам в англосаксонских странах. Они — настоящая проблема. При этом у США менее зависимая от финансового сектора экономика, чем у Великобритании. Британцы более зависимы от финансового сектора, чем кто-либо другой. Поэтому европейцы континента должны убедить наших политиков в Лондоне в том, чтобы сообща заняться регулированием финансовой сферы.

Однако, не возвратились ли мы снова к началу нашей беседы? Политики нуждаются в экспертах, чтобы разобраться в сложных социальных процессах. Однако, специалисты банковского сектора ставят под сомнение такую экспертизу.

Решение — это не эксперты. Мы нуждаемся в политиках, которые чувствительны к насущным проблемам и конфликтам интересов. В политиках, которые в состоянии учитывать все эти конфликты и объяснять свой выбор, из-за чего они находят данное решение лучшим по сравнению с другим. В политиках, которые найдут в себе мужество разъяснить, почему, например, необходимо помогать такой стране, как Греция. И из-за чего лучше действовать не спеша, но правильно, чем подчиняться сиюминутным выгодам и нетерпению рынка.

Авторский перевод статьи „Volks-Vertreter“ Stern (No 7, 2012 s. 66-69)  С. Александровой Линс.

_______________________________

Активная ссылка на журнал«В загранке» при перепечатке обязательна.

Адрес статьи: https://vzagranke.ru/razvitie/grani/illyuziya-vybora-ili-vybor-illyuzii.html

Понравилось? Подписывайтесь на журнал прямо сейчас:

назад к выпуску >>

к рубрике >>