Местные особенности
Свой метод
Мы стояли на портовой неаполитанской улице, среди шума машин, людского гвалта и бесчисленных запахов: еды, моря, кофе и, вероятно, отходов. Стеклянная дверь с железным замком не поддавалась. Джузеппе отобрал у меня ключ. — Надо показать ему силу, но победить своей нежностью. Когда пришла моя очередь, я уперлась в железный каркас ногой и стукнула по двери кулаком. Дверь открылась. — Ну, так, наверное, тоже можно, — Джузеппе озадаченно почесал подбородок.
Ренато написал, что меня встретит Альберто, Альберто написал, что меня встретит Джузеппе, Джузеппе написал, что опоздает на пять минут и опоздал на полчаса.
— Так когда, говорите, приедет ваш муж? — спросил первым делом, как только снял шлем.
Джузеппе был небрит, потаскан и как будто стар. Сидение его скутера было стерто в лохмотья, задники сникерсов — стоптаны, но белая в синюю полоску рубашка сверкала на солнце и была выглажена.
«Нет у меня никакого мужа», — хотела пожаловаться я, но вместо этого сказала:
— Завтра.
Джузеппе степенно кивнул, как будто наличие мужа делало меня разумнее, и предложил опробовать ключ.
— Попробуйте-ка сами открыть эту дверь, — в интонации читался вызов.
Я попробовала, ключ застрял, дверь заклинило. Джузеппе хрипло побулькал горлом, то есть посмеялся, ловко вытащил ключ, вставил его обратно и показал тайную комбинацию движений: дернуть вправо, дернуть влево, потом повилять ключом из стороны в сторону…
— Тверже. Нежнее, — комментировал Джузеппе, пока я сама безуспешно «виляла» ключом.
Мы стояли на портовой неаполитанской улице, среди шума машин, людского гвалта и бесчисленных запахов: еды, моря, кофе и, вероятно, отходов. Ресторан из соседнего дома выкатил во двор зеленые тележки с мусором, одна из них была доверху наполнена чиабаттами — плоским пористым хлебом с толстой хрустящей коркой. На тротуаре пеклись остатки раздавленного абрикоса и собачьи экскременты. Стеклянная дверь с железным замком не поддавалась.
— Ну, не так надо делать, — Джузеппе снова отобрал у меня ключ. — Надо показать ему силу, но победить своей нежностью.
Ключ в его пальцах, слегка воспротивившись, открыл замок. Когда пришла моя очередь, я уперлась в железный каркас ногой и стукнула по двери кулаком. Дверь открылась.
— Ну, так, наверное, тоже можно, — Джузеппе озадаченно почесал серый от седины подбородок.
Внутри мы долго стояли в тесном лифте. Джузеппе настойчиво жал на кнопку раздвоенным, треснувшим ногтем.
— Вы жмете на нулевой этаж, а нам на второй нужно, — наконец, заметила я.
— Я старый, — пожаловался Джузеппе. «А у меня нет мужа», — хотела ответить я, но вместо этого сказала:
— Вам лет шестьдесят.
— Пятьдесят пять вообще-то.
— На второй этаж нажмите, пожалуйста.
К дверям квартиры мы подошли, уже недолюбливая друг друга.
— Тут надо проявить силу или проявить нежность? — спросила я, позвенев ключом в узком, темном коридоре, загроможденном столом консьержки и холодильником с апельсинами.
— Можете своим методом, — разрешил Джузеппе. Рядом с холодильником его рубашка светилась, словно доспехи. Но кулак мне не пригодился — дверь распахнулась почти сама.
Просторная комната с видом на море, обещанная нам фотографией, может быть, когда-то и была таковой. Но предприимчивый Ренато, или Джузеппе, или этот промежуточный Антонио, которого я не видела, умудрился вместить в нее три кровати и дорическую колонну.
— Тут полотенца, вот гель для душа, вот тут можно кофе сварить, — рассказывал Джузеппе, пока я щупала деревянные матрасы и включала осипший кондиционер, — а дверь на балкон заедает, но, помните, что у вас есть свой метод!
Джузеппе потряс кулаком. На прощание он вручил мне карту города и пожелал приятного воссоединения с мужем.
Оставшись одна, я хорошенько стукнула дверь на террасу и вышла под солнце и морской воздух. Вид на море загораживал гигантский круизный лайнер — такой огромный, что в нем, пожалуй, могли бы с комфортом разместиться все мои тревоги. Пришла мысль: «Вот бы отправить невроз в круиз». Собственно, за чем-то таким мы с М. и поехали: на третий месяц после начала полномасштабной войны я совсем перестала спать, дергалась от каждого уведомления на телефоне и ощущала мировую напряженность, кажется, в каждой мышце тела.
Оставив квартиру в Праге бегущим от войны людям, я вылетела в Неаполь, где должна была ожидать М. порядка двух дней. Дальнейший маршрут был сложным, предполагал множество длительных переездов и коротких остановок, посещение бесчисленных культурных объектов и омовение в трех морях: мешанина из древних развалин, теста всех видов, гор, вулканов, вина и озер, по нашей задумке, должна была вытеснить — хоть на мгновение! — тревогу в ожидании ядерной зимы, мирового кризиса, голода и окончательного расчеловечивания человечества.
Дым, потянувшийся из трубы лайнера, широко распустился в небе, опутал облака, но не сумев сдвинуть их с места, растворился. Где-то, должно быть, усмехнулся Везувий. Я вернулась в комнату и набрала М, включив видео: — Во-первых, тут сто пятьдесят кроватей. Вот первая кровать, вот вторая, а вот сто пятидесятая, — сказала я в камеру. — Во-вторых, у нас есть дорическая колонна.
— Ионическая, — заметил М.
— Да хоть истерическая! Посреди комнаты стоит столб! В-третьих, тут люди думают, что у меня есть муж.
М. посмеялся над кроватями, посмеялся над заедающим ключом, расстроился, что плохо работает душ и, наконец, сказал:
— Это я им в переписке сообщил, что сначала приедет моя жена.
В груди у меня трепыхнулось, заколотилось, забилось, заглохло. Жена — слово обрядное, старое, влекущее смыслы — распустило вокруг сердца свои древние сети, потянуло его во все стороны… да и бросило эту затею. Из бессознательных темных глубин медленно поднялись громадные скелеты патриархальных конструктов. Современный мир предлагает практичную идею партнерства, намекая на ценность договоренностей даже в любовных делах: концепт совместной жизнь как совместного проекта меня более чем устраивал. А тут вылезла эта жена, и я сначала обрадовалась, как дурочка, а потом вдруг расстроилась, как взрослая женщина: во-первых, меня никто не спросил, во-вторых, мне не подарили колечко, в-третьих, мы не прошли череду стыдных свадебных конкурсов.
— Я, может, херово разбираюсь в колоннах, — сказала я в телефон. — Но хорошо помню, что даже преследующей его с копьем Аталанте быстроногий Гиппомен швырял золотые яблоки, а не пустые слова, и лишь потому сумел стать ее мужем. Ты, короче, либо колечко дари красивое, либо кончай пиздеть, партнер.
М. тяжело вздохнул и спросил обреченно:
— А то достанешь копье?
Я вспомнила потрясающего кулаком Джузеппе, этого неаполитанского Меркурия в сиянии волшебной рубашки, и ответила:
— У меня есть свой метод.
Ольга Бешлей
При перепечатке и копировании статей активная ссылка на журнал «В загранке» обязательна.
Адрес статьи здесь
