Карина Кокрэлл – автор опубликованных в Санкт-Петербурге сборников исторических новелл «Легенды и мифы мировой истории» (2010) и «Мировая история в легендах и мифах» (2012). И мало того – с 2012 года еще и осваивает мастерство актрисы русского любительского театра Кембриджа «Вот такой театр». С 1991 года живет и работает в Великобритании.
С прошлым человечество расстается смеясь
Дело было осенью 2013-го. В нашей кембриджской любительской постановке «Зойкиной квартиры» распределяли роли, и на этот раз мне досталось играть инфернальную энкавдшницу. В булгаковском оригинале это Толстяк, но ему пришлось пережить перемену пола. Хотя, «какая разница, товарищ?!»
Тяжелые сапоги, потертая кожанка, кепка, папироска, хриплый голос, страшно яркая допросная лампа в лицо потенциальным контрреволюционерам, наган, абсолютная преданность революции и неостановимое желание уничтожить всех ее врагов до последнего, и построить великолепное лучшее будущее для всех – хотят они того или нет. Ночами они устраивают совещания, садятся в «черный ворон» и едут «душить контрреволюцию». В общем, дама — нечто среднее между Швондером и Шариковым. В общем, играть трудно.
Я отнекивалась, я не хотела. Не мое. Да и ходульный образ какой-то. Трудно поверить, что такие вообще когда-нибудь были. Я хотела играть веселую фокстротчицу – и танцую, кажется, неплохо.
Но меня уговорили – у тебя получится, втянешься, голос подходящий, кому-то же надо играть эту стерву! Ну, ничего – решила я: роль малюсенькая, эпизодическая, воплощу ее эдак гротескно, фарсово, и с юморком. Пусть народ посмеется. С прошлым, помню же, человечество расстается смеясь. Вот и повеселимся.
«В Ниццу, в заграницу»
А теперь вспомним о чем эта «Зойкина квартира» Булгакова. 
Влюбленная пара – бывший граф-морфинист и предприимчивая дама мечтают уехать в Париж, и поэтому, чтобы заработать денег, устраивают в своей пятикомнатной квартире днем – швейную мастерскую, а ночью – тайный веселый дом. Единственное прибежище, где люди могут веселиться и предаваться человеческим слабостям.
Потому что мир, отрицающий ну вообще любые человеческие слабости во имя идеала – нечеловеческий мир. И будущее такое может быть только нечеловеческим. Известно не из книжек. Уже проходили. Бабушкам, дедушкам, папам и мамам нашим эту «диалектику» уж не по Гегелю пришлось учить.
И вот все эти грешные люди, собиравшиеся в «Зойкиной квартире», со своими маленькими любовями, заботами, суетой, все они мечтают об одном – уехать туда, где нет большевиков, и где время не так железобетонно. «В Ниццу, в заграницу». Ведь ситуация становится все напряженнее и напряженнее.
Кстати, интересно, что образ появляющегося из ниоткуда авантюриста, родственника хозяйки веселого дома Аметистова, кажется абсолютно точной предтечей Остапа Бендера. Непотопляемый, казалось бы, ни при каком режиме. Его расстреливали в Баку, но не расстреляли. А теперь он продает из чемодана украденные портреты вождей по червонцу за штуку. «И разве мой талант и мой душевный жар не заслужили скромный гонорар?» В общем, «Белеет мой парус, такой одинокий, на фоне стальных кораблей». И под этой строчкой могли бы подписаться все обитатели и посетители «Зойкиной квартиры».
И неожиданно — происходит несчастье: убийство в веселом доме видного партийного чиновника, влюбившегося в модельщицу. И теперь всем им, конечно, конец. Потому что расследовать убийство приходит НКВД.
С этого момента все предельно жестко. Вот тут и идут в ход и лампа, и револьвер в кобуре. Я бешено ору: «Молчать! Руки за голову! Лицом к стене!»
Все происходит при полном оцепенении и обреченности действующих лиц. Как тогда…
После этого, после репетиций этой крошечной роли мне все труднее теперь бывает заснуть, все чаще снятся кошмары.
Почему всегда так актуальны хорошие притчи?
На наши спектакли обычно приходит многочисленная русскоязычная община Кембриджа, сильно увеличившаяся за последние год-два.
В прошлом году мы играли шварцевского «Дракона», написанного в 1944 и до мурашек современного: «Убить дракона в себе». Смешной и актуальный фарс. Убить Страх. Убить зависимость от внутреннего Дракона, который питается нашими страхами и нашей боязнью быть Личностью, Уважающей Себя. Почему всегда так актуальны хорошие притчи?
Роли на «Зойкину квартиру» распределялись осенью прошлого года. Сейчас март 2014-го. По насыщенности новостной ленты, кажется, с тех пор прошла целая эпоха.
И каждый день, чем больше приходит новостей, тем сильнее нарастает жутковатое чувство, что где-то опять медленно возвращается к жизни мертвый, но набальзамированный труп. Может, именно поэтому его и оставили лежать на Красной площади – на всякий случай? Вот такой, как сейчас случай?
Может быть, он уже открыл глаза, и лежит там, вперившись во тьму, собирается с силами. Потом сядет. Потом вылезет из своего гроба, в котором спал столетие почти. Страшная сказка. Кажется, его ждали. Его ждут и встретят восторженно. Кто знает, еще немного – и не покатят ли по ночной Москве призраки «черных воронков» с инфернальными комиссарами и комиссаршами без страха и упрека, готовыми «наказывать» маленьких, инакомыслящих людишек, индивидуалистов «национал-предателей» за непонимание великого, правого дела построения светлого будущего Отчизны, которое непременно наступит, когда будут разбиты и уничтожены все враги?
И я понимаю, что начиная с этого марта, я не могу уже играть свою комиссаршу как смешной гротеск, как фарс. Не до смеха. Мою героиню тоже вызвали к жизни какие-то те же самые неведомые силы. Она уже шагает, уже слышно, как скрипят ее сапоги, портупея и щелкает затвор револьвера. Она улыбается, узнавая родную, знакомую фразеологию газет и теле-экранных пропагандистов. Она еще натворит немало бед. И не будет пощады никому. В том числе и тем, кто вызвал ее к жизни. Так ведь уже было. Булгаков ведь об этом тоже предупреждал, еще в 1925-м году предвидя год 1937-й…
Может быть, так вообще пахнет Прошлое?
И вот, в поисках реквизита для комиссарши, я забрела в заброшенный «магазин» антиквариата в нашем маленьком английском городке.
Большой, холодный, огромный склад вещей, выброшенных на берег штормящим океаном Времени: детские колыбельки и жутковатые куклы времен 1910, посуда 1930-х, керосиновые лампы времен королевы Виктории, каски Первой мировой, георгиевские кресты давно почивших героев, истерзанные временем и когтями чистокровных лабрадоров диваны-честерфильды. Целый склад, наполненный Памятью.
Хозяин — старый и кажется глухой: говорит ужасно громко, словно контуженный. Посмотрел на меня удивленно, когда я выбрала, наконец, что мне нужно: офицерскую кобуру. Заорал: «Отличный выбор. Офицерская кобура, сделана по заказу на Савил Роу, в Лондоне. Дату видите — 1913-й?». Еще немного и добавит: «Берите, не пожалеете: качество — сносу не будет». 100 лет кобуре. И точно — не будет сносу!
Там, где застежка, кожа стерта чьей-то давно истлевшей рукой — револьвер офицер доставал из своей кобуры не раз. И не два. Пахнет старой кожей, плесенью — так пахнут все старые вещи. Может быть, так вообще пахнет Прошлое?
И уже наверняка нет ни того офицера и вообще никого, кто мог бы его помнить, ни даже империи, в которой он жил и за которую сражался (и за что там еще он мог сражаться?). Ничего больше нет. А вот она, кобура. Как странно и символично: вещи переживают все — и людей, и даже империи. Вещи — единственный намек, единственная экзистенциальная зацепка, что абсолютно эфемерное, неведомое и безымянное человеческое существо когда-то жило, любило, дышало, надеялось, разочаровывалось, боялось, стреляло в каких-то неведомых врагов…
«И вообще не бывает так, чтобы все стало, как было»
Так хочется, чтобы некоторые вещи страшного прошлого стали, наконец, только театральным реквизитом, хотя и с реальными отметинами времени.
Я купила эту кобуру. Уверена, что она видела много страшного и, Господи, сколько же могла бы порассказать! Но не может. За нее все должна «увидеть» я сама. И я уже вижу, вижу! Я прикреплю ее к своему ремню и она поможет мне играть булгаковскую инфернальную большевичку, современницу этой кобуры и этого британского офицера.
И другое я тоже поняла под влиянием последних новостей. В русском театре английского Кембрижа я не могу больше играть свою Коммисаршу как смешной, нелепый и гротесковый призрак давно прошедшего. Это расстаются со своим прошлым смеясь. Рано смеяться. Рано расставаться.
И только одна остается надежда. «Первый раз — трагедия, второй раз – фарс». Не пытайтесь оживить и повторить историю. Хочется верить, что ничего, кроме фарса, на этот раз все равно не получится… Это то же самое, что весь этот склад подремонтированного антиквариата перестать считать антиквариатом и провозгласить все это вещами новыми и нужными, и притворяться, что так оно и есть.
«И вообще не бывает так, чтобы все стало, как было». Так говорил Азазелло! И ему можно верить: по части зомби, призраков и нечистой силы он-то уж был одним из самых авторитетных специалистов.
Карина Кокрэлл
______________________________
При перепечатке и копировании статей активная ссылка на журнал «В загранке»обязательна.
Адрес статьи: https://vzagranke.ru/razvitie/yazyki-dushi/tak-govoril-azazello.html
Понравилось? Подписывайтесь на журнал прямо сейчас:
(посмотреть видео Процедура подписки)
назад к выпуску >>
к рубрике >>
